Владимир Лошаченко - Императорский маг [litres]

– Валерий Константинович, ну что вы, право, какую, к лешему, группу! Сам в гости зайду.

У начальника ЧОПа непроизвольно открылся рот, хотел было упредить, что шансов остаться в живых у шефа нет, но многолетняя привычка к дисциплине победила. Он молчком вышел из кабинета. Конечно, герцог – великий человек, но подстраховка не помешает. «Буду готовить ГБР [21], да и у Кочанова надо попросить пару спецов. Думаю, не откажет».

Вечером третьего дня на Приморском проспекте, 17, произошли интересные события, вошедшие в анналы местного убойного отдела как висяк [22]с мистическим уклоном. Медэксперт лишь разводил руками и глухо матерился – такого в его практике еще не было. Сорок один труп, да плюс молодая девчонка с вычеркнутой памятью за последние двое суток. Оперы, подстегнутые грозным приказом начальства, рыли по полной программе, но тщетно. Ни свидетелей, ни улик, в общем, дохлый номер. Спустя декаду начальник у. о. майор Скворцов так и доложил на «ковре» начальнику управления. В ответ получил грозный рык с звездюлями и приказом найтить и обезвредить виновных в столь вопиющем безобразии, а не то… Дальше последовали угрозы типа о служебном несоответствии и т. п. Но опытный майор Скворцов с ходу понял: генерал отбывает номер – делает кому-то одолжение, и последствий в случае неудачи не предвидится. Ну выпал авторитет Кацо с седьмого этажа, да и хрен с ним, а толпа приближенных абреков «ласты склеила» от кровоизлияния в мозг, только воздух чище стал. Когда Скворцов вернулся в отдел, то дал отмашку своим волкодавам – по делу Кацо создавать видимость движения вперед, а самим вплотную заняться текучкой. На каждом опере висело по пять-шесть дел, словом, работы невпроворот.

Приказ по отделу был лаконичен и категоричен: «подчистить хвосты». А значит, документально оформить незавершенку и передать в суд и прокуратуру. Скворцов небезосновательно считал: в скором времени нагрянет комиссия, которая будет мурыжить всех и цепляться ко всякой мелочи. Как в воду глядел – налетело воронье. Но в самый разгар травли этих деятелей словно «Фома хреном смел». Спустя время управа «пережевывала» новость – повесился инициатор комиссии генерал Васянин из главка, и жизнь отдела вновь вошла в обычную трудовую колею.

На лицах возвращавшихся с несостоявшейся операции бойцов ЧОПа проступали явное недоумение и некоторая заторможенность мысли. Хотя в полутьме «Геленвагена» трудно разглядеть детали, тем не менее воображение Орлова рисовало именно такую картинку, потому что сам был в обалделом состоянии. Прокручивая в памяти происшедшие события ночи, Валерий Константинович почувствовал, как у него шевелятся волосы, и не только на голове. Только сейчас до него дошло в полной мере, с каким могущественным человеком его свела судьба… Подъезд дома номер семнадцать окружили по всем правилам, замаскировались и стали ждать. На детской площадке и возле дверей кучковались джигиты. Несмотря на наступившую темноту, мощный свет уличных фонарей заливал все вокруг. В томительном ожидании прошли полтора часа, Орлов уже подумал, что герцог отменил акцию, но в это время сверху раздался невнятный вскрик, и тут же под ногами бандитов приземлился сам Кацо, причем башкой в асфальт. В первые секунды – немая сцена, все замерли. Потом абреки забегали по тротуару, заорали и, вытащив стволы, зачем-то стали палить в воздух. Дети гор, что с них взять. Никто не обратил внимания на приоткрывшуюся подъездную дверь, и на глазах потрясенных оперов бандиты сломанными куклами повалились навзничь. «Сплошные трупы, – определил Орлов. – Живые так не падают». Подбежали, конечно, но пульс ни у кого не прощупывался. Дав приказ грузиться в машину, Орлов оставил двух бойцов в охранении, а сам по дороге вызвал полицейский наряд. Теперь Валерий Константинович другими глазами смотрел на герцога. Едучи в машине, думал: «Слава богу, что шеф стоит на правой стороне, на стороне добра. А не то бы ой-ей-ей».

В той же декаде месяца в Северной Пальмире разразился жуткий скандал, причем с самыми тяжкими последствиями для многих высокопоставленных лиц. А началось все с самоубийства некоего генерала Васянина – одного из заместителей начальника главка МВД. Ну повесился генерал, да и хрен с ним. Бывает, но он, сволочь такая, перед смертью слил компромат на честных и порядочных людей в интернет. Оказывается, Васянин не один год собирал досье, и на тебе. Схемы распила бюджетных миллионов, контрабанда, прикрываемая купленной таможней в Морском порту, наркотрафики, крышуемые большими чинами из МВД, и все это документально подтвержденные факты с перечнем конкретных фамилий. Волна праведного гнева охватила город, дело получило нешуточный резонанс. Народ вышел с демонстрациями на улицы, требуя выдачи воров и жуликов. Власти в панике бросили на разгон полицию, чем только усугубили ситуацию. В Питере ввели комендантский час. Москва всполошилась и прислала грозную комиссию. Полетели головы и погоны. Парочке главных воров удалось улизнуть от карающего меча Фемиды – смылись за кордон. Затаились в купленных виллах во Флориде и Майами, а из США, как известно, выдачи нет.

Срочные выборы губернатора, мэра и т. д. успокоили народные массы, ну а пресса и телевидение, естественно, занялись их зомбированием. Дескать, в этот раз вы, граждане, выберете «самых честных и неподкупных», и вообще живете в светлом будущем, и не хрен власть хаять. Здесь вам не тут. Под шумок посадили в кутузку кое-кого из оппозиции, сделали физическое замечание «демократорам» и пригрозили: будете дальше выступать, поедете за казенный счет лес лобзиком валить. Буйные головы намек поняли и от греха подальше на время покинули город.

В один из весенних промозглых дней Ленуся огорошила Веню не совсем приятной новостью. Зайдя вечером в кабинет, где он, сидя в любимом полукресле, просматривал деловые бумаги, обняла сзади, прижавшись щекой к его голове, и проворковала:

– Все трудишься, супруг мой? Может, на сегодня хватит?

Веня поцеловал маленькую ладошку жены и пробормотал рассеянно:

– Да-да, канешна.

Видя, что вытащить любимого из состояния «рабочего коматоза» не удалось, решилась на крайние меры:

– Тебе не бумажки нужно перекладывать с места на место, а срочно исправлять огрехи, допущенные в Европе.

– Где, как, не понял юмора? – и Веня заполошно заметался в полукресле.

Лена расхохоталась, наслаждаясь произведенным эффектом, и, усевшись на подлокотник, стала вещать тоном строгой воспитательницы детского сада непослушному «карапузу» о его неправильном поведении. Выслушав с открытым ртом ее отповедь, не удержался от ехидного замечания: