Виталий Храмов - Катарсис. Наследие [litres]

А так называемое Белое Братство беззаботно веселилось, зная точно, что будет совсем не так, как запланируют сегодня все эти «важные дядьки». Будет так, как решат именно их похмельные головы. Завтра… Или – послезавтра… Или – когда жареный петух в задницу клюнет. В общем, куда старые боги выведут. А пока не пахнет жареным…

– Танцуем! Сегодня мы с тобой танцуем! – пел Ястреб, своими взглядами сводя с ума очередную смазливую невинность. – И забываем обо всем!..

Корень пригласил на танец Ворониху. Привычно подслушивающий Ронг (разумник – не профессия и даже не дар, это – диагноз) был удивлен, что грозный и ужасный Ночной Хорек извиняется. И умоляет. А прежде заносчивая и самовлюбленная девушка в ответ не крутит из него жилы, наматывая их на свой кулачок, не пользуется моментом, а лишь твердит:

– Не надо, не надо, муж мой! Об одном прошу – не покидай меня больше! Твоя я. Только – твоя! Жить без тебя не могу и не хочу! И выживи, прошу!

Да, младшая сестра во всем хотела походить на старшую. Но гибель Ниса убила Чуму. И если бы не ребенок, не смогли бы вернуть ее к жизни из самозаточения в равнодушной прострации. И это сильно ударило и Ворониху тоже. Одним словом, Вороних было не узнать.

И тут явился Черный Шторм. С шуткой, что, похоже, опаздывать – стало его особенностью. Он собственноручно надел на шею Синеглазки колье из блестящих бриллиантов и черного жемчуга. И сказал, что его народ пришел вместе с ним. Он ждет от Белого выполнения его обещаний. И верит, что они, с опозданием, как без этого – долг платежом красен, но будут выполнены. А получив подтверждение данных ранее слов – не только от Белого, но и от императора, отправил весть на корабли со своим братом – Безрукой Рыбой, стоящим за плечом Шторма с черным знаменем и с белым лебедем на этом черном поле, чтобы шли в Черную Заводь, как Шторм тут же переименовал Бухту Проклятых Лазутчиков. А сам Шторм влился в общее веселье, искренне стараясь догнать остальных – в выпитом вине, съеденных блюдах, высказанных шутках, количестве и громкости смеха.

Многое изменилось. Мир изменился. За одним столом – владыки Вольных Княжеств, император, значимый деятель Ярикрава, вождь мятежных рабов – зверолюд, маги, наместник Триединого, темный маг, вождь яростных пиратов-островитян. Вожди разумных, традиционно если не враждующих, то недолюбливающих друг друга – точно. За одним столом, в общей беседе, за общим весельем.

Многое изменилось.

И привычный, традиционный порядок проведения свадеб тоже был изменен.

По принятой традиции, молодоженов должны были на руках отнести в опочивальню, для свершения брака. На закате, где-то очень глубоко на закате, когда светило уже давно зашло, молодежь подхватила молодоженов на руки, с шутками и смехом, с пошлыми подъе… подсказками, советами, вынесла их из Зала Города. Так же, на руках, их перенесли через Площадь, заставленную длинными столами и полную людей, ярко освещенную магическими светильниками. На руках занесли в Дом Лебедя. Синеглазку – аккуратно, а вот Белого три раза били головой о косяки. Он пытался уворачиваться, но его несли Агроном, Сумрак и в ногах – Угнетатель Хомячков, а у них не выкрутишься, не увернешься.

Так их и занесли в опочивальню. Но не уходили. Со словами, что тут нет ничего, что они бы уже не видели, расположились прямо где кто был – на креслах, коврах, сдвигая молодых на широкой постели, выкладывали прихваченные с собой явства и напитки. И гулянка продолжилась, но в узком кругу, от того – более отвязно, свободно, более весело, но и более душевно.

Пели, обнимались, кричали друг другу в лица (Ястреб и Корк), целовались (Белый и Синеглазка, Марк и Чума, Корень и Ворониха), танцевали – под собственные песни и под песни или музыку иллюзий. Мечтали, наперебой обсуждая возможность реализации своих желаний, пути их достижения, необходимые силы и средства.

И им казалось, все горы им по плечу, а все моря – по колено! Если вместе да единым порывом! С ними – Старые и боги (ну, кричали они, что – Старые боги, но я не повторяю их неточности), так кто может устоять против них?

Молот не присоединился к их развеселой гулянке. Мастера НИИ – уже за столом – так «притомились» от неподъемного употребления вина, что Молот, сам качаемый, как при волнении на море, с обоими мастерами на плечах, уже решившими вздремнуть на этих широких и теплых «седлах», путь свой ногами выписывая – вензелями, дошаркал до Марка и заплетающимся языком попросил отправить его «домой».

Марк тоже изрядно был «притомлен» вином и Чумой, что успела вынести ему половину сознания, а ко второй половине приступала прямо сейчас, и отправил Молота. Прямо домой. В кузницу отца Молота – Клема. В Медвил. Где эта троица, так и упавшая в портал втроем, проспала до утра в куче угля. Прямо в свадебных нарядах.

Так их и нашел удивленный Горн. Смешно стало всем – потом. А сначала – НИИ чуть не был зарублен Горном и набежавшей на крики и звон стали стражей Медвила.

А отправивший их в полет Марк, с пьяного глаза опять напортачивший, так далеко, да сразу – троих, от магического отката портала – выплескивал на пол причину своего легкомыслия, согнувшись, издавая некультурные звуки, под хохот Шторма, прямо под ноги Чуме, что прыгала, спасая платье.

А на рассвете трезвеющая компания молодоженов решила прогуляться. Белый знал одно изумительное место. И они перешли туда порталом. Не всем составом, но все же.

Одиноко стоящая прямо в море скала с выровненной неизвестными силами вершиной – шагов сто в поперечнике – была приметной и недоступной. Эта скала зримо ограждала бухту Лебедяни, показывая морякам загодя, что в этом месте подводные скалы. На скале был построен легкий домик. Со скалы открывался чудесный вид на город и его округу, на бухту и ее тихие воды. Видно было сразу все, можно было охватить весь город – одним взглядом, как на живом макете.

И город был прекрасен в рассветном свете, сверкая и переливаясь, как белая, перламутровая жемчужина в оправе белых от снега полей и черного в рассвете моря.

Друзья стояли одной шеренгой, обнявшись, смотрели на город в рассвете нового дня. Всходящее светило заставляло мир перед их глазами играть светом. Выплывали из тени ночи белые стены, засверкал куполом Собор, наполнив их сердца благодатью.

И им казалось, что наступает не новый день, а Новая Жизнь.

А в это же время в одном помещении, в одном из самых высоких в городе, вдали от пьяного угара веселья, решали судьбу Мира сильные мира сего. Решали всю ночь, в отличие от молодых – не орали до хрипоты, а приводя веские аргументы, отстаивая свои позиции, торгуясь за каждое слово, каждую позицию – степенно, важно, считая повышение голоса слабостью, проигрышем в этой схватке мыслей. Но к рассвету утомленные Великие откидывались на спинки стульев, все чаще зевали, потирая виски и лица.