Виталий Храмов - Катарсис. Наследие [litres]

Земля под ногами уже превратилась в грязь, потому Ворониха скинула и вторую туфельку – первая осталась еще где-то на первых шагах, стянутая с ноги липкой грязью.

Ворониха потерла руку об руку, убрала волосы с лица, посмотрела в глаза Марка и кивнула. Марк схватился за тело уже мертвого огромного Воина Тьмы, пожелал, чтобы он оказался в Мешке Путника, и тело исчезло. Исчезли и его топор с мечом, так и не выпущенные Темным из рук.

Исчезновение меча из раны и ливень сразу же вызвали сильнейшее кровотечение у Серого. Ворониха накрыла раны ладонями, запела. От нее полыхнуло Силой крови, она вся запарила испаряемой водой. Глаза ее полностью налились кровью, горели бордовым светом Силы крови.

– Сумрак! – услышал Марк рев Медведя. – Там гости ждут! Ты их лишишь такого развлечения?

Марк, глядя на резко оборвавшийся поток крови из ран Серого, криво усмехнулся, нырнул в накопитель, вновь открыл портал.

Оттуда вывалился черноволосый здоровяк с двумя полуторными мечами. Ворон, увидев забрызганного по уши кровью Медведя, рассмеялся. Они с разбегу ударились нагрудниками парадных доспехов и пошли в атаку плечом к плечу.

Марк в очередной раз нырнул в накопитель, открыл портал, сплевывая кровь изо рта.

– Свои! Свои! – кричал молодой парень верхом на взмыленной лошади. – Мы – его люди!

Парень указал топором на лежащего на руках Воронихи Серого. Из-за парня вылетела другая лошадь, с ее седла спрыгнула, гася скорость переворотом – приземлившись в лужу, девушка, подняв фонтан грязных брызг, сразу уткнула руки в Серого. Ее слезы были неразличимы на сплошных потоках воды, текущих по ее лицу.

Марк узнал ее. Узнал сокровенную тайну Серого. Его боль. Его слабость. И влил в нее Силу.

«Спасибо тебе, Старый! Ты был просто никаким магом. Но ты был гением!» – взмолился Марк, благодаря Андра за открытие способа перекачки Силы.

Глаза Синеглазки стали огромными, как два озера. Она в сильнейшем недоумении посмотрела на Ворониху, потом – на рухнувшего на одно колено с окровавленным лицом, Марка, у которого кровь шла не только носом и ртом. Кровью слезились глаза, кровь шла из ушей.

Синеглазка кивнула Марку. Всплеск Силы Жизни.

Серый открыл глаза:

– Ты? – хрипло спросил он у Синьки. – А… Ты?

Это Белый Хвост увидел Марка.

– Какого рожна ты так долго, Темный! – прохрипел он, дергаясь, пытаясь встать, удерживаемый сразу двумя парами женских рук.

– Я тоже рад тебя видеть, Утенок! – прохрипел Марк, открывая портал, падая на четвереньки, срыгивая кровь и желчь.

– Бродяги! – закричал, проскакав, поднимая волну грязи, Корень. – Тол привел за собой тысячи Бродяг! Темный, не тащи сюда больше людей! Уходить надо! Быстрее!

Корень соскочил с лошади, закинул Марка, как мешок – поперек седла. Белого точно так же закинули на лошадь Синеглазки. Нис ударами своей Плети расчищал им дорогу, бил туда, куда указывал Корень. Ниса прикрывали Ворон, Медведь и Годек. За ними шли Синька и обе Воронихи, ведя и защищая Щитом Крови Марка и Белого. А замыкал отряд маг огня Питес Костер, успевший проскочить в портал, прикрываемый остатками кавалерии Белого.

Они успели пробиться в скверные заросли, соединившись с Толом и Слетом, до того, как орда нежити захлестнула строй бурых щитов. Питес Костер отсек их от Бродяг и Неприкасаемых Стеной Огня, повиснув на руках крестоносцев.

– Быстрее! – торопил Корень. – Там – наших давят!

Марк, почувствовав вокруг скверну, потянулся к Синьке. Девушка увидела, сотворила над ним Восполнение Сил и Малое Исцеление. Марк тут же сполз с седла, отошел в сторонку, упал на колени, разведя руки.

С ним началась его Сумеречная Трансформация. Глаза его почернели, кожа посерела, высохла, как пергамент, не намокая даже под ливнем. Его тень удлинилась, увеличилась, поднялась, опутала Марка, спиралью закручиваясь вокруг него. Но скверна вокруг посветлела, истончилась, пошла полосами, втягиваясь в Марка.

Как бы Корень ни кричал, как бы ни торопил, все встали и смотрели на Марка.

– Очень нужный человечек, – пихнул в бок Ворона Медведь, показывая подбородком, как светлеет скверна.

– Еще бы! – ответил Ворон. – У Светлого Пращура в Звезде абы кого не было! Позволь представить – легендарный краснозвездный Серый. Он же – Белый Хвост, наследник императора, считавшийся погибшим.

Медведь и все его люди тут же встали на одно колено:

– Для нас честь защищать вас, владыка!

– После разберемся, – прохрипел Белый, вскарабкиваясь в седло как положено – сидя, а не в виде седельного мешка. – Сумрака оставьте. В скверне ему ничего не угрожает. Восстановится – догонит. На то он и темный маг.

И мысленно: «Так, брат?» – «Так! Но Пятку не прощу!» – «Сам себе – не прощу!»

– Вон они! – закричал, с болью в голосе, Корень. – Держатся еще.

Нис рассмеялся смехом одержимого человека, утратившего рассудок, взмахнул своим Посохом. Там, вдали, почти невидимый за сплошной завесой ливня, встал Водяной Вал, в данном случае – Грязевой Вал, перед возведенной на скорую руку стеной из повозок и нанесенной земли. Вал грязи покатился вниз, поглощая все на своем пути, видны были мелькавшие в грязи лица, тела Неприкасаемых. Вал стряхнул, как мокрая тряпка стряхивает со стола крошки хлеба, со склона и с дороги весь мусор – щиты, тела, оружие.

– Все! – выдохнул Нис, опуская Посох. – Я – пуст!

– Милый, когда ты эту дрянь придумал? – крикнула Ворониха.

– Только что! – крикнул в ответ Нис. – Тебе понравилось?

– Да я кончила от вида этого! Я люблю тебя!

– Сумрака благодари! Я не буду ревновать!

– Я знаю! Ты не умеешь! Твоего большого сердца хватит на всех!

– В самое яблочко! – воскликнул Нис. – Ты, как всегда, нашла самые точные слова! Всех люблю на свете я!

– Тьфу! – сплюнул Медведь. – Был бы чужой – прибил бы! Думал, обженю – угомонится! А они – два сапога – пара!

И дружный смех всех пришедших порталом. И недоумение тех, кто сражается тут с самого утра.

Они стояли на повозках и смотрели, как Бродяги добивали последний очаг сопротивления Неприкасаемых.

– Как тебе это удалось, Тол? – спросил Белый.

– Оказалось, что артефакт этот не позволяет управлять нежитью, как мы думали. Он делает владельца – нежитью, – ответил измученный до предела Тол.

– Это как так? – удивились почти все, слышавшие слова Тола.

– Не знаю. Но когда амулет был на мне, Бродяги воспринимали меня как своего.

– Отлично!

– Но! – мотнул головой Тол. – Он и в самом деле делает нежитью. Я пробыл в нем полтора дня. Так он будто из меня всю жизнь высосал. Всю радость, все краски жизни. Гадость! – Тол махнул головой, изгоняя наваждение. – Я больше не выдержал, снял. Они и кинулись. Как только у меня кончались силы и больше бежать я не мог – надевал эту дрянь, как отдохну – снимаю. Так я и собрал всех Бродяг со всей округи. Думал, раз приручить не удалось, то хоть натравлю их сзади на этих людоедов. Пусть их пожрет их же творение.