Паоло Бачигалупи - Орудие войны

Он засмеялся:

– Меня не так уж долго не было.

– Три месяца.

– И я тебя два раза видела за это время. Один раз на амстердамских верфях и один раз на рифе Майами.

Теперь он казался таким живым… что-то подобное было в нем всегда, даже когда он голодал. Но теперь жизни стало намного больше. Загорелая кожа, тонкие черты лица, коротко подстриженные черные волосы.

Татуировки разрушителя кораблей могли бы придавать ему суровый вид. Да на самом деле и придавали. Но она знала его и с другой стороны. Теперь он был силен, красив и уверен в себе, и руки его бугрились мышцами.

Нита покачала головой, улыбаясь:

– Я рада, что ты дома, вот и все.

Гвоздарь рассмеялся:

– Ты радуешься, потому что когда я дома, твоя старая Мауси…

– Сунита Мауси…

– Настолько бесится при виде моих татуировок, что не успевает ругать никого другого.

– И мы страшно тебе благодарны за это.

– Она меня не раздражает.

– А всех остальных раздражает.

Гвоздарь пожал плечами:

– Я слышал слова и похуже.

Это было правдой. Он и слышал, и пережил кое-что похуже. И каким-то образом прошел сквозь все это, сохранив живую душу. Даже когда он голодал, она почему-то точно знала, что он не станет ее убивать.

А это уже кое-что, как сказал ее отец, когда позже она стала задаваться вопросом, есть ли какой-то смысл в… чем бы то ни было. Порой эти отношения казались ей очень приятными, а порой – суровыми и нелепыми.

Удивительно, но ее отец очень высоко ценил Гвоздаря.

– Он, может быть, и звереныш, – сказал он тогда, – но он не убил тебя, когда мог. Твоя смерть многое бы ему дала, но он не стал и пытаться. Много раз ему было бы полезнее предать тебя, но он так этого и не сделал.

Она привыкла считать отца строгим, целеустремленным и жестким человеком. Человеком, для которого существовало только черное и белое. Он много раз вмешивался, когда она хотя бы смотрела на мальчиков.

А этот конкретный мальчик, который должен был не понравиться ему сильнее всех, на которого она сама порой смотрела криво – если один из них вдруг обнаруживал, что второй ничего не понимает в реальной жизни – при виде него отец только приподнял бровь и сказал, что ему неплохо бы поучиться застольным манерам, если он собирается пережить хотя бы один семейный ужин.

Когда однажды она разорвала отношения, разозлившись на смех Гвоздаря – он рассмеялся, когда она сказала, что труд всегда бывает вознагражден, – отец сухо прокомментировал:

– Сунита Мауси тоже над ним смеется. У него за спиной она на хинди называет его слугой и лакеем. А Гвоздарь понимает каждое слово, но никогда не отвечает.

– Он владеет собой, – мрачно согласилась Нита.

– У него железная воля, – поправил отец, – он может быть дикой крысой с корабельных помоек, но он умеет хранить верность, а воля у него железная. Учитывая положение, которое ты занимаешь, это куда важнее, чем ты можешь подумать.

– Я понимаю…

– Нет, – сердито перебил ее отец, – ты ничего не понимаешь. Людям вокруг на нас плевать. Их интересует наше богатство, влияние, связи. Если бы у тебя всего этого не было, они бы даже не заметили твоего существования. Власть отравляет не только нас, но и их. Отравляет так сильно, что порой я жалею о том, чего добился, – он скривился, – если хочешь, прогони этого парня, но не смей его презирать. Он стоит больше многих из нас.

Гвоздарь прервал ее размышления.

– Ты ехать собираешься? – спросил он. – Или мне весла достать?

– М? – весело посмотрела на него Нита. – Хочешь побыстрее?

Она дала полный ход и тут же ощутила сильный рывок, когда винты коснулись воды. Лодка прыгнула вперед, поднимаясь над волнами на подводных крыльях.

– Так достаточно? – крикнула она, отплевываясь от волос. Ответ Гвоздаря унес ветер. Она наклонилась вперед. Она обожала солнце и волны, обожала движение и скорость…

«Меети» дернулась и мотнулась вбок. Корпус затрещал. Нита дернула штурвал, но лодка уходила в сторону. Она заглушила мотор, и лодка плюхнулась обратно в воду.

Ее немедленно подхватили и качнули волны.

Гвоздарь расхохотался.

– Не смешно, – сказала Нита.

Он продолжал смеяться.

– А я как раз подумал, как же хорошо на лодке, за которую я не отвечаю, – сказал он, – я думал, у «Патель Глобал» механики получше.

– Ха-ха, – кисло сказала Нита, – это моя лодка. Никому нельзя ее трогать.

– Ну, значит, ты молодец.

– Заткнись, – велела она, – я только что перебирала мотор. По пути сюда она вела себя идеально.

– Помощь нужна?

Нита мрачно посмотрела на него:

– Да, инженер второго класса, я жду не дождусь, чтобы вы показали мне, как обращаться с лодкой, с которой я знакома всю свою жизнь. – Она скривилась и пошла на корму снять кожух с мотора. – Я дала газу, и потом внезапно… – Она замолчала. Кожух двигателя потрескался. – Странно…

Она перегнулась через борт и вгляделась в воду, пытаясь рассмотреть винты. Возможно, она наскочила на мель или плавучее бревно… вот только здесь глубоко и никакого мусора не видно.

Больших кусков плавучего мусора на Побережье почти не бывает. Она смотрела в воду, сильно наклонившись вниз, и машинально убирала волосы за ухо.

Странно, но внизу действительно что-то было. Она прищурилась, чтобы разглядеть это получше. Не мусор. Что-то другое…

Что-то, что быстро поднималось наверх.

Тул всплыл, и Нита отпрянула от него. Лицо ее мигом превратилось в маску ужаса. Она издавала странные звуки, какие издают любые животные, внезапно увидев хищника. Тул ввалился в лодку, мокрый и грязный. Гвоздарь копался в кисе – наверняка искал оружие. Он двигался довольно быстро для человека, но очень медленно по меркам Тула.

Тул заговорил, но Нита подняла руку. Тул с удивлением увидел маленький пистолетик. Изящный, новый и слишком уж, на вкус Тула, современный.

«Этого и следовало ожидать», – успел подумать он, когда она выстрелила. Разумеется, ее люди думают о безопасности. В конце концов, раньше на нее уже нападали. Даже похищали. Члены семейства Патель очень ценны.

Первая пуля достигла цели. Тул дернулся. Против собственной воли он ощутил некоторое уважение. Для человека у девушки была очень хорошая реакция. Вторая пуля.

Тул решил, что с него хватит. Пульки были мелкие, едва пробивали кожу, но достаточно гадко разрывались внутри тела. Он бросился на Ниту – там, где ударили пули, по телу расплывалось странное гадкое ощущение.

Он выбил пистолет у нее из руки и повернулся как раз вовремя, чтобы встретить Гвоздаря. Гвоздарь Лопес всегда реагировал быстро, совсем как его отец. С ножом тот всегда был храбрым и грозным. И да, это оказался нож. Сын Ричарда Лопеса попытался ударить Тула в шею. Целил он прямиком в яремную вену.