Виктория Шваб - Тени сгущаются [litres]

– Магия, – устало улыбнулся Нед. – Так я когда-то думал. Теперь, конечно, понимаю, что никакая это не магия. Просто хитроумный фокус с магнитами. – Он подтолкнул деревяшку пальцем. Она покачалась немного и опять выпрямилась. – Но в юности именно это заставило меня поверить. Даже когда я узнал про фокус, мне все равно хотелось верить. Ведь если здесь нет магии, это не значит, что ее нет совсем. – Он снял деревяшку с монетки, положил на стол и подавил зевок.

– Мне пора идти, – сказал Келл.

– Вы можете остаться.

Время было позднее – или, наоборот, очень раннее, в «Пяти углах» давно не осталось ни одного посетителя.

– Нет, – сказал Келл. – Не могу.

И, не дожидаясь, пока Нед начнет его уговаривать – предложит открыть таверну, отведет Келла наверх, поселит в комнате, той самой, с зеленой дверью и щербиной на стене в том месте, где он пришпилил Лайлу к дереву, той, где он оставил на стене руну поиска, где на полу еще темнели пятна крови Бэррона, – Келл встал и вышел.

Он поднял воротник и шагнул во тьму. По мостам и улицам, тропинкам и паркам Лондона Лайлы. Шел, пока ноги не заболели и виски не выветрилось, и осталась только упрямая боль в груди и жгучая тяжесть вины, совести, долга.

Но и тогда он все равно шел.

И не мог остановиться. Если он остановится, вернутся мысли, а если он будет слишком много думать – то и сам вернется домой.

Он блуждал часами, и только когда ноги стали подкашиваться, сел наконец на скамейку у берега Темзы и прислушался к звукам Серого Лондона, такого похожего на его родной город и в то же время совсем другого.

Здесь от реки не исходил свет. Она тянулась черной лентой, а при первых проблесках зари подернулась лиловым.

Мысленно он будто подбрасывал монетку, решая, что теперь делать.

Бежать.

Вернуться.

Бежать.

Вернуться.

Бежать.

Ожка расхаживала по темным закоулкам возле дворца и злилась на себя.

Упустила. Сама не знает как, но она его упустила. Она целый день искала его в толпе, дождалась ночи, вернулась на свой пост у балкона, но в бальном зале было темно, празднество переместилось куда-то в другое место. По лестнице вверх и вниз текли потоки людей, гости то появлялись, то исчезали, но Келла среди них не было.

Глубокой ночью она увидела пару стражников в великолепных красно-золотых мундирах. Они стояли в тени возле дворцовой лестницы и тихо переговаривались. Ожка достала нож, раздумывая, то ли прирезать их сразу и снять доспехи, то ли помучить немного, выведывая информацию. Но, так и не успев ничего решить, услышала мелькнувшее в их разговоре имя.

Келл.

Она подкралась ближе. Руна понимания языков на коже запылала, слова стали понятнее.

– …ушел, говорят, – продолжал один.

– Что значит – ушел?

– Похитили, что ли?

– Сбежал. Оно и к лучшему. У меня от него мороз по коже.

Ожка в досаде отступила к берегу. Черта с два. Никуда он не уйдет.

Она опустилась на колени и расстелила кусок пергамента. Впилась пальцами в холодную землю, отколупнула комок глины, растерла в ладони.

Это не магия крови. Просто заклятие, которым она сотни раз пользовалась в Кочеке, выискивая тех, кто задолжал ей деньги или жизнь.

– Кес ечар , – сказала она и высыпала землю на пергамент. Земля припорошила очертания города, улицы, реку.

Ожка отряхнула руки и сказала:

– Кес Келл . – Но карта не изменилась. Земля не шелохнулась. Келл был где угодно, но только не в Лондоне. Ожка стиснула зубы и, страшась реакции короля, все же подергала за невидимую нить.

«Он ушел», – мысленно произнесла она, и через мгновение Холланд был рядом – не только его голос, но и его недовольство.

«Объясни».

«Его нет в этом мире, – сказала она. – Ушел».

Короткая пауза, и потом:

«Он ушел один?»

«Наверное, – неуверенно ответила Ожка. – Вся королевская семья здесь».

«Тогда вернется».

«Откуда вы знаете?» – спросила Ожка.

«Он всегда возвращается».

Рай еле держался на ногах. Он не спал всю ночь, бодрствовал в темноте, среди воспоминаний, борясь с искушением выпить что-нибудь для крепкого сна, чтобы забыться, отогнать навязчивые мысли о брате. Где он сейчас? Что с ним? Принц долго ворочался в постели, потом отшвырнул одеяло и до утра мерил шагами комнату.

До финального поединка Эссен Таш осталось всего несколько часов. Но Раю не было дела до турнира. Равно как и до Веска, Фаро, и вообще политики. Его волновало только одно: что с братом?

А Келла все еще не было.

Не было.

Не было.

В голове у Рая клубилась тьма.

А дворец тем временем оживал. Вскоре нужно будет выйти к публике, улыбаться, изображать принца. Он провел рукой по волосам. Палец запутался в темных кудрях, Рай дернул, поморщился от боли – и вдруг его осенило.

Он обвел взглядом комнату. Подушки, одеяла, диваны – мягкое, все мягкое! Потом на глаза попалась королевская фибула. После бала он отстегнул ее с туники, и теперь она блеснула в ярких лучах утреннего солнца.

Он для пробы кольнул застежкой палец. Выступила кровь. Бусинка медленно скатилась на ладонь. Рай с колотящимся сердцем поднес булавку к сгибу локтя.

Может, ему просто кружили голову остатки алкоголя. А может, терзал гнетущий страх остаться без Келла, или мучила совесть за то, что Келл ушел, бросив все, или, наоборот, – хотелось, чтобы он, пожертвовав собой, вернулся, вернулся домой. Как бы то ни было, Рай прижал острие булавки к нежной коже предплечья и стал писать.

Руку Келла обожгла боль. Он чуть не вскрикнул.

Он привык к тупой, поверхностной боли, отзвукам бурных похождений Рая. Но эта была острая и резкая, намеренная – удар по ребрам или ушибленная коленка ощущаются совсем не так. Боль медленно ползла по внутренней стороне левой руки, и он закатал рукав, ожидая увидеть кровь на тунике, глубокие царапины, но кожа была чиста. Боль прекратилась, потом вспыхнула опять, прокатывалась по руке, будто волнами. Нет – линиями.

Он присмотрелся к коже, пытаясь разгадать загадку жгучей боли.

И вдруг понял.

Он не видел линий, но, закрыв глаза, чувствовал их на коже. В детстве у них с принцем была игра: сидя бок о бок на каком-нибудь скучном мероприятии, они тайком общались, выводя буквы пальцем друг у друга на руке.

Но сейчас это была не игра. Келл чувствовал на руке пылающие буквы, нарисованные чем-то острым.

П

П-Р

П-Р-О

П-Р-О-С

П-Р-О-С-Т

П-Р-О-С-Т-И

На букве «Т» Келл вскочил на ноги, ругая себя за бегство, сорвал с шеи монетку и в мгновение ока перенесся из пепельного рассвета одного Лондона в солнечное утро другого.

По пути во дворец он обдумывал, что скажет королю. Поднялся по парадной лестнице, вошел в фойе – королевская семья была уже там. А с ними вескийские принц и принцесса и фароанский лорд.