Вадим Панов - Наследие великанов [litres]

– Мы тебя любим, Урбек!

– Мы всегда тебя любили!

– Помнишь, ты плюнул в меня жвачкой? Я её до сих пор храню!

– А у меня рука была сломана в двух местах!

– Это тебе Шпрота битой врезал.

– Не мешай, вдруг он от жалости не станет меня убивать?

– Урбек, ты лучший!

Устоять под напором обожания было чрезвычайно сложно, но Кумар справился. Остался холоден – в душе, а специально для публики пустил слезу из левого глаза.

– Я вам верю, верю и тоже… гм… хорошо к вам отношусь, дорогие мои. Очень хорошо отношусь.

– То есть трогать не будешь? – с подозрением осведомился народ.

– Пока нет.

Шапки слегка расслабились. Но именно слегка, поскольку пулемётный ствол и два вооружённых до зубов хвана не позволяли им успокоиться по-настоящему. Да и следующая фраза, говоря откровенно, прозвучала несколько двусмысленно:

– Я хорошо к вам отношусь и потому примчался сразу, как только узнал о вашей беде!

– У нас беда? – вновь насторожился народ.

– Что случилось?

– Вешать будешь?

– Когда вешают, это не беда, а репрессии, – сообщил чересчур умный Шибзич.

– А для народа? – уточнил Штекер Гнилич.

– И для народа репрессии.

– Репрессии – это когда палачей потом вешают, – подумав, сказал какой-то Дурич. – А когда палачи над народом измываются – это беда.

– Беда, – подтвердил Урбек, умело доводя простодушных слушателей до исступления. – Я услышал, что ваш горячо любимый фюрер тяжело болен…

– Мля! – выдохнул Кувалда и горестно посмотрел на близнецов.

Те переглянулись, и Лебра неуверенно поинтересовался:

– Это правда?

– Мля! – разочарованно повторил одноглазый, сообразив, что защищать смертельно больного вождя ушлые шасы не станут и «ЭлектроБарыгу» свернут.

– И в этот трудный час я решил быть с вами, со своими друзьями, – продолжил Урбек. – Давайте вместе обсудим, кто сможет стать следующими великим фюрером вашей великой семьи! – Чётко выверенная пауза. – И перестанет вас обманывать с помощью ужасного Интернета.

И посмотрел на молодых сородичей.

– Мля! – выдохнул Майно.

– Мы не верим в Интернет! – взвыли Шапки, наблюдая за движениями пулемётного ствола. – Интернет – зло!

– Давайте сожжём «ЭлектроБарыгу»! – предложил Утюг.

– Как ты его сожжёшь, если его нет? – резонно спросил Штекер. – От него только деньги есть.

– А деньги поделим, – ощерился Утюг.

– Делить ничего не будем, – строго произнёс Урбек, со значением глядя на близнецов и побелевшего от растерянности Кувалду. – Давайте лучше начнём мирную политическую акцию.

На этих словах хваны одновременно положили верхние конечности на автоматы.

Народ замер.

Москва, Ростокинский проезд,

3 июля, воскресенье, 17:51

– Егор, мне срочно нужен этот чел, – произнёс Сдемир, бросив быстрый взгляд на наручные часы. – Ты обещал…

– Барон, прошу вас, оцените обстановку, – попросил Бесяев, изо всех сил стараясь быть вежливым. – В городе готовится крупнейшая в этом году политическая акция, челы высыпали на улицы…

– Я видел.

– …видеокамеры фиксируют огромные толпы, десятки тысяч лиц, и среди них – множество тех, кто похож на вашу, будем откровенны, весьма посредственную фотографию. Я мог бы пересылать вам все получаемые отклики, но вы утонете в их проверке. Поэтому я приказал ждать хотя бы восьмидесятипроцентного совпадения…

– Я вас понял, Егор, спасибо, – перебил Бесяева барон. – Я жду.

– Можете на меня положиться.

Сдемир отключил телефон и пробормотал:

– Надеюсь…

И вернулся к машине, за рулём которой его терпеливо дожидался старый штаб-сотник Лобан – самый верный, самый надежный солдат дружины домена, служивший ещё отцу юноши. Пока Сдемир говорил по телефону, Лобан следил за дорогой, тщательно разглядывая – в том числе и через «различитель» – каждую проезжающую машину, и, когда молодой люд приблизился, доложил:

– Нужного грузовика не было.

– Опаздывают…

– Вы уверены, что они приедут?

– Безусловно.

Лобан знал о Сдемире много, но не всё, например о своём договоре с Яргой молодой барон старику не рассказал, и потому штаб-сотник полагал, что сейчас они исполняют приказ Всеведы. Именно поэтому Сдемир назначил встречу на Ростокинском проезде, совсем недалеко от Лосиного острова: Лобан подумает, что груз прибыл из дворца, а масаны решат, что груз направится во дворец. И он, никого не обманывая, но не говоря всей правды, добьётся того, что все помощники будут иметь неправильное мнение о происходящем.

Но масаны отчего-то не торопились, задерживаясь уже на целых полчаса.

– Я звонил три раза, – ответил Сдемир на вопросительный взгляд штаб-сотника. – Никто не берёт трубку.

– Разве это не подозрительно? – мрачно спросил старик.

– Очень подозрительно, – подтвердил барон.

– Что будем делать?

Сдемир знал, что нужно: отправиться в логово Носферату и узнать, что случилось, но делать это у него не было никакого желания, поскольку слишком высока была вероятность того, что на Расторгуевском их поджидает засада.

«С другой стороны, если Ярга узнает, что я и пальцем не пошевелил, чтобы спасти груз, он оторвёт мне голову…»

А значит, выхода нет.

Сдемир выругался, вернулся в машину и распорядился:

– Едем на Расторгуевский.

складской комплекс «КумарКаргоЭкспресс»

Москва, улица Левобережная,

3 июля, воскресенье, 18:14

– Мля, Копыто, зачем мы здесь? – недовольно осведомился Иголка, нервно глядя на проплывающий за окном пейзаж. Знакомый настолько, что лучше бы его сейчас не видеть, потому что теперь этот пейзаж стал опасным.

– Как это зачем? – удивился уйбуй. – Бизнес делаем. Или забыл, откуда деньги на вискарь берутся?

– Какой ещё бизнес? – возмутился скандалист. – Это ты забыл, что Кувалда велел всю добычу в «ЭлектроБарыгу» нести!

– И платят у одинаковых шасов больше, – добавил Контейнер. – Барыга этот, электрический, мне очень даже нравится.

Откровенно говоря, «электрический барыга» нравился всей семье, во всяком случае той её части, на чей товар отыскались покупатели, так что в этом смысле здоровяк не был оригинален. Но сейчас его замечание стало не только политически выверенной одой мудрому фюреру, но и намёком, который тут же расшифровал Иголка:

– Во-во: и денег платят больше, и бошку нам никто не снесёт, если узнает.

– Бошки у нас не сносят, у нас их вешают, – вздохнул Контейнер.

– Не бошки, а за бошки, – машинально поправил бойца опытный уйбуй, которому доводилось участвовать в процессе с обеих сторон, к счастью, со второй – недолго.

– Мля, Копыто, ты нам не рассказывай, как и что, – тут же завёлся Иголка. – Вешают всегда за шею, мы умные, мы знаем.