Владимир Лещенко - Тьма внешняя

После сытной еды клонило в сон: несколько ночей, проведенных под открытым небом, давали о себе знать. Последний раз они ночевали под кровлей четыре дня назад, воспользовавшись гостеприимством хозяина небольшого хутора, лежащего как раз на той зыбкой границе, где власть короля сошла на нет, а власть Светлой Девы пока не установилась.

Хозяин – уже сильно немолодой, лет за пятьдесят мужик, с откровенной опаской косился на вооруженных людей, тем более, что мужчин на хуторе не оказалось – его зятья и сыновья, кроме самого младшего, худосочного мальчишки лет десяти, были на дальних вырубках. Наверное поэтому он только и делал что жаловался на бедность и расстройство дел, да ругал последними словами предводительницу мятежа, а заодно и тех дураков, что пошли – смех сказать, за какой-то сумасшедшей бабой. Ведь ясно, что рыцари рано или поздно все равно возьмут верх, и тогда уж воздадут сполна за все, что те натворили, при этом, само собой, не разбирая правых и виноватых.

Впрочем, похоже его больше беспокоил урон, нанесенный гостями его запасам а так же не полезут ли они, выждав удобного момента, под юбки его дочерям и невесткам.

И не зря беспокоился. Проснувшись на рассвете, Кер заметил, как из овина, где заночевал чернокнижник, украдкой выбралась средняя дочь старика – ядреная грудастая блондинка лет шестнадцати, в которой ясно давала о себе знать кровь викингов. Капитан еще удивился – когда это мэтр Артюр успел с ней сговориться, ведь все время он был на виду?

Ну да это не его дело, тем более, что, судя по выражению лица, та осталась вполне довольна. Капитан покосился на безмятежно дремлющего мэтра Артюра. Тот растянулся на разостланном плаще, надвинув обтрепанную шляпу на глаза и не забыв положить под голову свой мешок. Их спутник весьма ревностно относился к этому мешку, хотя ничего особенного, как уже убедился Кер, в нем не было. Кроме узла с одеждой там были футляр с хирургическими инструментами, с дюжину флаконов и маленьких бутылочек, плотно закрытых и даже запечатанных смоляными пробками, точно так же запечатанная деревянная фляга, колода гадальных карт, и старая, почерневшая от времени деревянная же чаша. Вот и все. Кроме этого была книга, которую мэтр Артюр иногда внимательно читал. Однажды, когда хозяин, оставив ее открытой, отлучился на несколько минут, Кер заглянул в нее: как-никак, он был обучен грамоте. Тонкие пергаментные страницы покрывали непривычно угловатые, изломанные латинские буквы. Они складывались в слова совершено неизвестного капитану языка, не похожего ни на латынь, ни на французский. Время от времени в тексте встречались строчки каких то тщательно выписанных красными чернилами знаков, напоминавших нормандские руны. Страницы украшали изящные буквицы и затейливые виньетки. Капитан пригляделся к их узору. Картинки, в которые они складывались, были настолько непристойны и омерзительны, что Кер невольно вздрогнул и поспешил отодвинуться от толстого фолианта подальше. Да, по всему видать и впрямь Артюр – доподлинный колдун.

Невольно он коснулся рукой висящей на шее освященной ладанки– оберега внутри которой лежали долька чеснока и сухой цветок клевера – средство, как всякому известно, незаменимое против оборотней, колдунов и чертей.

Неделю назад он как обычно в шестом часу поутру явился на службу.

Встретивший его капитан ночного дозора, старый Жюль ле Тарки, завел разговор о происшествии, случившемся вчерашним вечером.

Двое приказчиков с льняного рынка, между прочим давние приятели, уже запирая лавки, стоявшие бок о бок, повздорили из-за какого-то пустяка.

Кажется, речь зашла о девице, которую один увел у другого, или о чем то еще в этом роде. Ссора быстро перешла в драку, в ходе которой один схватился за бердыш, а другой – за меч – бастард, который прятал под прилавком.

К счастью, до прибытия патруля они не успели поубивать друг друга и даже серьезно ранить, хотя прежде чем вести их в тюрьму, пришлось сперва доставить их к цирюльнику. Теперь оба сидели в подвале Тампля, предусмотрительно рассаженные по разным камерам, имея прекрасную возможность поразмыслить о своей несдержанности.

– И что за времена пошли!! – вздохнул ле Тарки, закончив свой рассказ.

– Каждый таскает оружие, даже мужики в город без ножа или топора не едут.

Третьего дня своими глазами видел в Мулен-Руж, как мукомол среди бела дня по улице с арбалетом шлялся. Что за времена! – сокрушенно повторил он. Скоро из дому нельзя будет и днем выйти. Черт те что творится!

Он бы еще долго жаловался на жизнь и наступившие тяжелые времена, но тут в дверях кордегардии появился человек с сержантским жезлом, одетый в камзол с гербом Сентонжа.

Спросив, кто тут Жорж Кер, он передал личный приказ не кого – нибудь, а вице-канцлера и маршала Людовика Сентского – незамедлительно явиться в его распоряжение. Когда встревоженный Жорж, перебирая в уме – чем он мог вызвать неудовольствие столь высокой особы, задал вопрос: зачем? – то получил довольно высокомерный ответ, что не его, сержанта, дело, доискиваться до замыслов господина. Со все той же высокомерной миной, типичной для слуг знатных людей, искренне считающих, что положение их хозяев распространяется и на их, сержант удалился.

Отдав необходимые распоряжения Борю, капитан отправился на подворье герцога, гадая, что может означать этот вызов. Несколько лет назад, во время приснопамятной Аквитанской кампании, он был одним из лейтенантов в хоругви Людовика, тогда еще просто графа де Мервье, и был у него, помнится, на хорошем счету. Но неужели, столь высоко взлетев, тот еще помнит одного из своих солдат.

Вполуха выслушав приветствия, Людовик Сентский сразу же принялся расспрашивать его о давней службе в Нормандии. Выяснив у Кера, весьма обрадованного тем, что бывших начальник не имеет к нему претензий, что тот неплохо помнит эти края, а в Руане прослужил неполных два года, герцог на некоторое время глубоко задумался.

– Значит так, – наконец заговорил он, и по его тону капитан понял, что герцог перешел к сути дела. Я намерен дать тебе одно важное и небезопасное поручение. – Ты должен будешь проводить в расположение бунтовщиков; да, прямо туда, где остановилась сама Дьяволица… одного человека, – при этих словах лицо Людовика Сентского приобрело какое-то странное выражение.

– Идет он туда для…одним словом, для важного дела, о котором он скажет сам, когда доберетесь до места, если сочтет нужным. На все время пути ты должен будешь выполнять все его распоряжения, как если бы их отдавал сам коннетабль Франции. Ну а награда, в случае удачи, будет весьма высокой.

– А для начала, – в подставленную ладонь Кера лег увесистый мешочек, – тут пятнадцать ливров.