Глен Кук - Хроники Черного Отряда: Черный Отряд. Замок Теней. Белая Роза

– Учитель?

– Да. Он утверждал, что мы и есть боги, что мы творим собственную судьбу. И только мы определяем, что станется с нами. Проще говоря, сами себя загоняем в ловушку.

– Интересно…

– Именно. Но есть и бог на свете, Костоправ. Не из сотрясателей тверди, нет. Он – отрицатель. Он завершает все повести. Его глад неутолим, и все вселенная соскользнет когда-нибудь в его пасть.

– Смерть?

– Я не хочу умирать, Костоправ. Все, что есть во мне, вопиет против несправедливости смерти. Все, что я есть, чем была и, наверное, буду, вылеплено стремлением избежать конца. – Она тихо рассмеялась, сдерживая истерику. – Я построила бы себе мир, где мне не грозит никакая опасность. И краеугольным камнем его стала бы смерть.

Близился конец мечтаний. Я тоже не мог представить себе мир, в котором нет меня. И мое сердце гневалось. Очень легко вообразить, как страх смерти становится манией.

– Я понимаю.

– Возможно. Перед вратами тьмы мы все равны, верно? Песок струится для всех. Жизнь – только миг, вопящий в челюстях вечности. Но как же это все нечестно!

Я вспомнил Праотца-Дерево. Даже он сгинет когда-нибудь. Да, смерть жестока и ненасытна.

– Обдумал ли ты? – спросила Госпожа.

– Пожалуй. Я не некромант. Но я видел пути, которыми идти не желаю.

– Что ж, Костоправ, ты свободен.

Шок. Недоверие пронзило меня до самых пят.

– Что, простите?

– Ты свободен. Ворота Башни открыты. Достаточно пройти через них. Но ты можешь и остаться, занять свое место в борьбе, объединяющей нас всех.

Закат почти погас, только высокие облака еще озарялись снизу солнцем. По индиговому восточному небу плыл на запад эскадрон ярких точек. Направлялись они, кажется, к Башне.

Я пробормотал что-то невнятное.

– Желает она того или нет, Госпожа снова должна сразиться со своим супругом, – произнесла она. – И до тех пор, пока не завершится эта борьба, иной не будет. Ты видишь, как возвращаются Взятые. Армии с востока движутся к Курганью. Войска за границами равнины получили приказ отступить на восточные позиции. Твое глухое дитя в безопасности, если только оно не придет к нам с мечом. Наступает перемирие. А может, и вечный мир. – Слабая улыбка. – С кем станет сражаться Белая Роза, если не будет Госпожи?

С этими словами она оставила меня в полной растерянности и отошла поприветствовать своих ратоборцев. Ковры падали из темноты, как осенние листья. Я двинулся было туда, но мой личный охранник напомнил: у меня не настолько высокий статус, чтобы подслушивать Госпожу.

Северный ветер становился все холоднее. Не наша ли приходит осень?

Госпожа ничего у меня не требовала. Даже ее намеки были столь тонки, что додумываться до всего приходилось самостоятельно. Через два дня после нашего разговора на крыше я спросил полковника, могу ли повидаться с ней. Полковник пообещал выяснить. Подозреваю, что он действовал по приказу, иначе стал бы спорить. Прошел еще день; полковник явился и сказал, что Госпожа нашла время принять меня.

Я закрыл чернильницу, очистил перо, встал:

– Спасибо.

Он странно на меня покосился.

– Что-то не так?

– Нет-нет. Только…

Я его понял.

– Тоже не знаю. Но уверен, она хочет кое-что мне поручить.

Полковник просиял. Этот довод был ему понятен.

Обычная процедура. Когда я в очередной раз вступил в обиталище Госпожи, она стояла у окна, открытого в сырые сумерки. Серый дождь, бурливые коричневые воды, налево – едва различимы тени опасливо цепляющихся за высокий речной берег деревьев. Пейзаж сочился промозглым холодом. Очень знакомая картина.

– Великая Скорбь, – произнесла Госпожа, – в разливе. Она всегда в разливе, верно?

Госпожа поманила меня. Я подошел. Со времени моего последнего визита к обстановке добавился большой стол. На нем красовалась модель Курганья, выполненная с жуткой достоверностью: кажется, сейчас из казарм выбегут крошечные стражники.

– Видишь? – спросила она.

– Я почти не знаю тех мест, хотя был там дважды, – только город и казармы. Что я должен увидеть?

– Реку. Твой друг Ворон, видимо, осознал ее значение. – Тонкий палец описал дугу далеко к востоку от речного русла, вгрызавшегося в гребень, на котором мы устроили тогда привал. – Когда я сражалась при Можжевельнике, река протекала здесь. На следующий год климат изменился. Постоянные разливы смещали русло сюда. Сегодня она гложет вот этот гребень. Я осматривала его лично – земля, в нем нет каменного остова. Он не продержится долго. Когда гребень исчезнет, река начнет подмывать курганы. Даже все заклятия Белой Розы не помешают ей срыть Великий курган. И с каждым фетишем, который унесет течением, моему супругу все легче будет выбираться.

Я хмыкнул:

– Против природы не попрешь.

– Ну почему же? Надо только предвидеть. Белая Роза не предусмотрела этого. И я тоже, когда попыталась связать его понадежнее. Теперь уже слишком поздно. Итак, ты собирался поговорить со мной?

– Да. Я должен покинуть Башню.

– Что ж. Тебе не надо было приходить ко мне. Ты свободен, можешь идти или остаться.

– Я ухожу, так как должен кое-что сделать. И тебе это отлично известно. Но пешком я не успею дойти вовремя. И даже, скорее всего, сдохну по дороге. Я прошу перевезти меня.

Госпожа улыбнулась, и улыбка была искренней, светлой, чуть иной, чем прежние.

– Отлично. Так и думала, что ты поймешь, где твое место. Когда будешь готов?

– Через пять минут. И есть один вопрос. Ворон.

– Его лечат в казармах Курганья. Пока мы ничем не можем ему помочь. Как только появится возможность, приложим все усилия. Достаточно?

Не спорить же мне с ней.

– Хорошо. Тебя перевезут. У тебя будет единственный в своем роде пилот. Сама Госпожа.

– Я…

– Я тоже раздумывала. Лучший для меня шаг – встретиться с твоей Белой Розой. Я отправляюсь с тобой.

– Тебя сомнут, – выдавил я, похватав немного воздух ртом.

– Нет, если не узнают. И не узнают, если им никто не скажет.

Ну, в лицо ее и впрямь не знает никто. Я единственный из Отряда, кто видел ее и остался жив, чтобы этим хвастать. Но… Проклятье, этих «но» целая гора.

– Если ты войдешь в безмагию, все твои заклятия спадут.

– Нет. Не работают новые чары. Постоянные сохраняются.

Я не понял ее. Так и заявил.

– При входе в безмагию спадет только мое очарование, потому что оно поддерживается активно. Но заклятие, которое изменяет и оставляет измененным, зато не работает в момент входа в безмагию, не спадет.

На задворках моей памяти что-то зашевелилось. Я не мог отбросить назойливой мысли.

– Если ты превратишься в лягушку и прискачешь в Крепость, то останешься лягушкой?

– Если превращение было истинным, а не иллюзорным – да.