Глен Кук - Хроники Черного Отряда: Черный Отряд. Замок Теней. Белая Роза

Гоблин отвернулся, прикрыв глаза ладонью. Потом открыл их и совершенно диким взглядом посмотрел на меня. Я не выдержал, рассмеялся:

– Ты всегда меня обвинял…

– Но я же не просил тебя это делать, Костоправ! – Голос Гоблина взвился ввысь, к полной неслышимости. Колдун хлопнулся на задницу.

Молния не размазала его по небу. Через несколько минут он поднял глаза, заявил: «Эльмо обгадится!» – и идиотски хихикнул.

Эльмо наиболее рьяно напоминал мне о романтических бреднях в отношении Госпожи.

Потом, когда юмор поулетучился, угомонился Одноглазый и подтвердились худшие опасения Молчуна, я задумался о своих товарищах.

Вообще-то, они двинулись на запад по Душечкиному приказу. Им ни словечка не сказали о союзе с нашим бывшим врагом.

Дурачье. Или сглупила Душечка? Что случится, когда Властелин будет повержен и мы вновь сможем вцепиться друг другу в глотки?

Осади, Костоправ. Душечка училась играть в карты у Ворона. А Ворон мог любого раздеть.

К закату мы достигли Облачного леса. Интересно, что о нас подумали в Лордах? Мы пролетели над самым городом. Зеваки так и высыпали на улицы.

Розы миновали ночью. И другие города, знакомые по молодым годам, проведенным нами на севере. Разговоров было немного. Мы с Госпожой держались вместе; по мере того как необычайный флот приближался к месту назначения, напряжение наше росло, а ключи так и не находились.

– Долго еще осталось? – Я потерял счет времени.

– Сорок два дня, – ответила она.

– Мы так много времени провели в пустыне?

– Когда счастлив, время летит незаметно.

Я вскинулся. Шутка? Да еще такая затрепанная? От нее?

Ненавижу, когда враги становятся людьми. Не положено им этого.

Госпожа вела себя со мной как человек уже два месяца. Как я мог ее ненавидеть?

До Форсберга погода оставалась почти пристойной. Потом началась тухлая гнусь.

Зима вступила в свои права. Освежающие ледяные ветры, заряженные снежной картечью.

Превосходный наждак для моего нежного личика. Под этой бомбардировкой передохли даже вши на спинах летучих китов. Мы ругались, и ворчали, и проклинали все на свете, и жались друг к другу в поисках тепла, которого не осмеливались получить от давнего союзника человека – огня. Только Следопыту все было нипочем.

– Его хоть что-нибудь беспокоит? – спросил я.

– Одиночество, – ответила Госпожа самым странным тоном, какой я когда-либо слышал из ее уст. – Если хочешь с легкостью прикончить Следопыта, запри его в одиночке, а сам уйди.

Меня пробрал до костей мороз, который ничего общего не имел с погодой. Кто из моих знакомых был в одиночестве чудовищно долго? Кто, возможно – только лишь возможно, – начал сомневаться: а стоит ли абсолютная власть такой цены?

Я нисколько не сомневался: она наслаждалась каждой секундой нашего спектакля на равнине. Даже в минуты опасности. Я знал, что, достань у меня наглости, я мог бы стать ей не только мнимым любовником. По мере того как приближался срок вновь становиться Госпожой, в ней росло тихое отчаяние.

Я мог бы объяснить это чувство напряжением: ей предстояли тяжелые времена – и она знала нашего врага. Но дело было не только в напряжении. По-моему, я ей по-человечески нравился.

– У меня к тебе просьба, – тихо произнес я, стараясь не думать о том, какая женщина прижимается ко мне.

– Что?

– Анналы. Это все, что осталось от Черного Отряда. Много веков назад, когда создавались Вольные Отряды Хатовара, была дана клятва. Если хоть один из нас переживет гибель Отряда, он должен вернуть Анналы в Хатовар.

Не знаю, поняла ли она. Но ответила:

– Они твои.

Я хотел объяснить, но не мог. Зачем возвращать Анналы? Я не знаю толком, куда их возвращать. Четыре столетия Отряд продвигался на север, то набирая, то теряя силы, меняя бойцов. Я не знаю даже, существует ли еще Хатовар и что это такое – город, страна, человек или бог? Анналы начальных лет или сгинули в боях, или вернулись домой. Первое столетие известно мне только по выдержкам и обрывкам летописей…

Не важно. Долг летописца – возвратить Анналы в Хатовар, если Отряд прекратит существование.

Погода неуклонно портилась. Над Веслом она стала откровенно враждебной. Может, это не метафора. Тварь в земле знала о нашем походе.

Севернее Весла Взятые разом, как камни, рухнули к земле.

– Что за черт?

– Пес Жабодав, – ответила Госпожа. – Мы его догнали. Он еще не добрался до своего хозяина.

– Им под силу остановить его?

– Да.

Я перегнулся через «борт» кита. Не знаю, что я там ожидал увидеть, – мы летели в снежной туче.

Внизу несколько раз вспыхнуло. Потом вернулись Взятые. Госпожа поморщилась.

– В чем дело? – спросил я.

– Он хитер. Забежал в безмагию там, где она касается земли. Теперь его там не достать, слишком плохая видимость.

– Это так важно?

– Нет. – Но прозвучало это неуверенно.

Дрянная погода китам была нипочем. Достигнув Курганья, мы с товарищами отправились в казармы Стражи, а Душечка остановилась в «Синем хрене». Граница безмагии проходила как раз по стенам казарм.

Встречал нас полковник Сласть собственной персоной. Славный добряк Сласть! Я-то думал, мы его прихлопнули, но он только прихрамывал. Не могу сказать, что он был само радушие, – обстановка не способствовала.

А нашим ординарцем был назначен мой старый знакомец Горшок.

При нашем появлении Горшок чуть не запаниковал. Не успокоили его и мои манеры доброго дядюшки. Лицезрение Госпожи во всей ее силе едва не довело беднягу до истерики, да и вид Следопыта не способствовал укреплению нервов. Утихомирил парня, как ни странно, Одноглазый, переведя разговор на Ворона и его нынешнее состояние. Это решило дело.

А у меня появился собственный повод трястись от ужаса. Через пару часов после высадки – я еще вещи не успел разобрать – Госпожа привела Шепот и Хромого, чтобы те проверили наши переводы.

Предполагалось, что Шепот выяснит, все ли бумаги на месте, а Хромой – вспомнит старые деньки, на случай если мы упустили какую-либо связь. В первые века Владычества он явно вел бурную общественную жизнь.

Потрясающе. Я и не подумал бы, что этот ошметок ненависти и уродства мог быть чем-то еще, кроме воплощения гнусности.

Гоблин присматривал за этой парочкой, пока я выходил навестить Ворона. Все остальные у него уже побывали.

Там была и Госпожа. Прислонившись к стене, она грызла ноготь и совсем не походила на ту великолепную суку, что столько лет терзала мир. Я уже говорил: ненавижу, когда враги выглядят людьми. А она была человеком. Перепуганным до смерти.

– Как он? – спросил я, когда увидел, в каком она состоянии. – Что случилось?

– С ним все по-прежнему. О нем хорошо заботятся. Ничего такого, с чем не справится парочка чудес.