Ольга Гусейнова - Половинка [litres с оптимизированной обложкой]

– Суть вечна, желаю ей скорейшего перерождения, – тихо посочувствовал Хейго, отступая назад.

Я кивала, роняя слезы, а потом всхлипнула:

– Чем ближе к Цветане, тем чаще будут встречаться розаны. Думаю, мы встретим целые розовые сады. Маги земли рождались и жили в основном на наших землях, а погибали первыми, защищая своих родных и дом. На Эйре осталось слишком мало землян.

Я отвернулась, спрятав лицо в ледяных руках, почти не чувствуя замерзших пальцев, чтобы истово помолиться за погибших и оставшихся живыми. За своих и чужих. За Цветану, Шандар и Коралис. За Алекс, папу и маму. За себя!

Не знаю, как долго мне пришлось простоять на коленях, забыв о реальности, погрузившись в себя, обращаясь к богам и стихиям. Застыв у занесенного снегом холмика, словно прислонившись к силе, мысленно разговаривала с Алекс. Но Хейго все-таки вздернул меня с колен, окутал теплом. И я, припав к его груди, разрыдалась – слишком давно не плакала. Раньше было не о чем, а потом – нельзя. Иначе развалишься – и все, жизнь закончится.

Темный стоял недвижимо, как скала, неуверенно положив руки мне на спину. Наверное, ему впервые довелось столкнуться с истерящей женщиной в качестве утешителя. Наревевшись до икоты, я получила кружку с теплой водой, кем-то сунутую в руки, потом меня подсадили на лошадь, напомнили надеть варежки, и мы тронулись дальше. Я еще долго оглядывалась назад, на одинокое розовое деревце, опять ощущая, как рвутся невидимые связи нашей с сестрой магии.

Хал взял на себя обязанности ведущего, а Хейго шел рядом со мной, иногда загадочно поглядывая. Вот только мне было не до загадок – ушла в себя и ехала молча, качаясь из стороны в сторону. Но я не погрязла в собственном горе, отнюдь. Должно быть, после прикосновения к земле, где покоится моя решительная Александра, которой не судьба была стать королевой, во мне зародилась уверенность: непременно дойду до Цветаны. Обязательно. Ради родных! Ради себя! Закроем этот про́клятый богами портал – и я восстановлю Цветану. Мое родное королевство, единственный дом, где жили самые светлые мечты и надежды на счастливое будущее.

Ночевать расположились прямо в поле, с подветренной стороны холма. После традиционного ужина зарывшись в мешок с головой, я уверенно смотрела вперед: иду возрождать Цветану! Трепещите, белые твари! В сопровождении темных, которым на вас плевать, идет Оливия Малина. Уже не та юная Оли-ягодка, какой была, а королева Оливия Цветанская, бесстрашная и беспощадная к врагам!

Перед погружением в сон мелькнула мысль заключить договор с темными. Разрешить им поселиться на своих землях. А взамен бы они охраняли меня… нас. Надеюсь, оставшиеся в живых мои подданные вернутся домой. Рядом с темными нам никто не будет страшен, они кого угодно до икоты доведут одним видом. И маги очень сильные. А питаются, считай, одним воздухом. Обмундирования не нужно, коней тоже. Заманчиво! Для разоренного королевства лучше не придумать. Все, решено, великодушно позволю им поселиться в Цветане. Какая разница, в каких горах им жить? Могут и в наших прекрасное местечко найти. Отличный план!..

Пустая, словно вымершая деревушка. Да как ни назови: вымерзшая, оставленная, брошенная – все правда. Сплошная искрящаяся белизна, неестественная тишина и ни дымка, ни следа, ни звука, кроме зловещего скрипа деревьев да хлопающих на ветру, сиротливо распахнутых дверей и ставней.

По мере приближения к Цветане мороз крепчал, снег становился глубже, затрудняя ход лошадей, по колено утопавших в нем. Рядом со мной сегодня шел Хейго. Утром я вновь нечаянно поймала его загадочный бледно-голубой взгляд и с того момента не могла отстраниться от впечатления, которое он произвел. Хейго не просто смотрел, терпеливо ожидая, пока я соберусь в путь, а наблюдал и оценивал. И даже если на его губах была улыбка, глаза оставались внимательными, выдавая работу мысли, острой как клинок. Верно, этот риирец всегда начеку. Да и немудрено – в краю, где подопечную постоянно подстерегает опасность.

И все-таки в его взгляде мелькало сочувствие, пусть невольное, а может, мне почудилось. Как можно быть уверенной с темными, иномирцами, когда дело касается такой тонкой материи – человеческих чувств? Правда, одно я уяснила четко: риирцы, если о чем-то говорят, то имеют в виду именно это. Им не присущи иносказание и двусмысленность – не понимают и не используют в обиходе. Для них естественна прямота, причем, как мне подумалось, абсолютная, даже если та кого-то ранит. Но, кажется, лучше промолчат, нежели выскажут нечто такое, что может задеть чувства другого. В данном случае – мои. А между собой… они без слов общаются и, надо думать, к какому-то решению приходят.

Я тоже продолжала тайком изучать риирцев. Они же постоянно на виду, вот волей-неволей и приходилось что-то подмечать. О чем-то удавалось расспросить. Их отношение ко мне, как хлопотному и хрупкому грузу, приносило даже некоторое успокоение: заботились и берегли на совесть, но с вопросами в душу не лезли, не говоря уже о том, чтобы домогаться или посягать на честь. В друзья тоже не навязывались.

Темные вели себя так, как если бы выполняли рутинную работу. Несколько выделялись из общей компании Хал и Хейго. Один – тем, что пытался вести со мной светский разговор и учился шутить, в какой-то степени развлекая; второй – проявлением ненавязчивой заботы о моем физическом и душевном состоянии. Хотя иногда я ловила на себе разноцветные взгляды других риирцев, внимательные и цепкие, словно те искали во мне нечто, свойственное потомку королевского рода. Наверное. Но видели неуклюжего «мехового» снеговика, которому даже головой вертеть проблематично, чтобы ответить на их любопытствующие взгляды. И тогда я вновь настораживалась.

И все же, стоило мне уткнуться взглядом в широкую спину или профиль Хейго, тревожные мысли постепенно отступали, вновь сменяясь любопытством. Раньше меня не занимали ширина мужских плеч, сила рук и все остальное, из чего слагается мужественный облик. Даже поначалу наводивший страх плащ-тьма, клубящейся черной массой спускающийся донизу, притягивал внимание. Таким образом, наблюдая за темным, я подметила еще одну странность: вылетавший из-под лошадиных копыт снег не оставался на подоле, а исчезал, попадая на «ткань». Неужели проникал сквозь нее?

Вроде ничего нового не происходило, но конкретно этот риирец не отпускал моего внимания, и я совершенно свободно, не опасаясь выглядеть неприлично, рассматривала нашего командира. И пусть у меня поредеют волосы, если я не ощущала на себе его не менее пристальный изучающий взгляд, когда меняла объект своего внимания. Правда, Хейго ничего не стоило скрывать свой интерес. Хотя, возможно, это было простое любопытство.