Брайан Стейвли - Клинки императора [litres с оптимизированной обложкой]

В очаге теплился слабый огонек, но это было единственной приветливой деталью в комнате. Нин сидел за пустым деревянным столом, подперев подбородок сложенными домиком пальцами и устремив на него пристальный взгляд своих темных глаз, словно Каден был каким-то доселе невиданным экземпляром белки, попавшимся в одну из его ловушек. В нескольких шагах от стола стоял Рампури Тан, уставившись в ночь сквозь маленькое окошко. Он пока что не произнес ни слова, даже не посмотрел на своего ученика, и Каден почувствовал, как его живот сжимается в комок, – неприятное ощущение, учитывая, что в голове по-прежнему грохотало, а ноги словно превратились в воду. Он снова застонал, но тут же подавил стон, повинуясь силе привычки: это не принесло бы ему сочувствия со стороны старших монахов.

– Акйил… – слабо проговорил он, тут же обнаружив, что его рот словно бы продраили суровым сукном. Его друга в комнате не было. – Где Акйил?

– Его здесь нет, – ровным тоном отозвался настоятель.

В обычных обстоятельствах Каден заскрипел бы зубами, молчаливо негодуя на такой ответ, но тут в его памяти всплыли найденные ими ножи, а затем и воспоминание о руке, зажавшей ему рот, не давая дышать…

– Торговцы! – вымолвил он. – Они…

«Что они? – спросил он себя. – Привезли с собой ножи?» Как он собирался объяснить тот факт, что они с Акйилом рылись в личном имуществе приезжих?

– Кто пытался нас убить? – спросил он вместо этого. – Вы их поймали?

Настоятель отвел глаза и принялся смотреть на неизвестную точку над левым плечом Кадена. Рампури Тан, не поворачиваясь от окна, тряхнул головой. Каден переводил взгляд с одного на другого, однако ни один из них, по-видимому, не собирался ничего говорить.

– Вы ведь их поймали, правда? – снова спросил он.

Он попытался встать, но ноги не держали, и он плюхнулся обратно на свой стул. Молчание протянулось перед ними, холодное и гнетущее, словно ночное небо.

Когда настоятель наконец заговорил, его слова были обращены не к Кадену.

– Ты говорил, что он делает успехи.

Тан хмыкнул.

– Я не вижу никаких успехов, – продолжал Нин. – Я вижу слепого, импульсивного мальчишку, привязанного к себе настолько крепко, что он едва может двигаться.

В обычное время Каден вскинулся бы, услышав подобный отзыв о себе, тем более высказанный таким ровным, безразличным тоном. Однако воспоминание о нападавших и беспокойство за Акйила не оставили в нем места для уязвленной гордости. Каден постарался снизить давление крови в своих сосудах и сделать так, чтобы его голос звучал здраво, без примеси эмоций.

– Настоятель, – негромко начал он, сам удивляясь тому, насколько ровно ему удавалось говорить, ведь внутри него все тряслось и вопило. – Очевидно, вы уже это знаете, поскольку вы вызволили меня, но эти торговцы не те, кем они прикидываются. Один из них, или оба вместе, поймали нас с Акйилом…

Настоятель прервал его, подняв руку.

– Как долго Тан был твоим умиалом?

– Какое отношение Тан имеет…

– Как долго? – оборвал его настоятель, не повышая голоса.

– Два месяца, – ответил Каден, сдержав свое нетерпение.

– И спустя два месяца ты по-прежнему не можешь узнать своего собственного учителя, даже когда он подходит настолько близко, что может тебя убить?

Каден в смятении перевел взгляд с настоятеля на Тана, который повернулся к ним от окна. Его глаза, как всегда, были непроницаемыми.

– Я пришел в амбар проверить, как у тебя дела, – пояснил монах. – Не обнаружив тебя там, я выследил тебя и принес сюда. Акйил не пострадал.

Каден открыл рот.

– Так это вы меня сюда принесли! Как вы меня выследили?

– Бешра-ан. Твой ум весьма несложен, хотя и чересчур загроможден, чтобы в него было удобно заглядывать.

Каден проигнорировал новое оскорбление.

– А что с торговцами? Почему вы просто не попросили меня пойти с вами? Зачем было на меня нападать?

– Ты мог начать спорить, – коротко отозвался Тан. – Тем временем женщина была уже близко. У меня не было времени.

Каден принудил себя совладать со своими эмоциями. Он был в сознании уже несколько минут, однако по-прежнему ничего не понимал. Исполненный решимости больше не выставлять себя дураком, он помолчал, обдумывая услышанное. Тан вернулся к своей позиции у окна, словно больше было нечего обсуждать, однако настоятель продолжал мерить его внимательным взглядом.

– Вы послали меня в глиняный амбар не потому, что хотели за что-то наказать, – заключил Каден спустя какое-то время.

– Могло быть и так, – отозвался Тан. – Учитывая, насколько жалко ты себя проявлял.

– Однако дело было не в этом, – упрямо продолжал Каден. – Иначе вам не было бы нужды нападать на меня в темноте, не было бы необходимости в этой полуночной беседе. Найдя меня в сухом русле, вы просто отправили бы меня всю ночь таскать воду или сидеть до рассвета на Когте. Но в таком случае мы наткнулись бы на торговцев.

Он понемногу начинал понимать.

– Вы не пытались сделать так, чтобы я их не увидел, – проговорил он. – Вы не хотели, чтобы они увидели меня!

Он поежился под балахоном. На протяжении лет, проведенных в Ашк-лане, интриги и хитросплетения вокруг императорского трона почти изгладились из его памяти. На самом деле Каден часто думал о том, что, возможно, его послали в монастырь не получать какое-то особенное образование, а попросту чтобы обеспечить ему безопасность до тех пор, пока он не повзрослеет. Могло ли быть так, что аннурская политика настигла его даже здесь?

– Это как-то касается моего отца, – заключил он, почувствовав истинность сказанного в тот самый момент, когда слова слетели с его губ.

– Почему, – медленно отозвался настоятель, – ты думаешь, что с твоим отцом что-то не так? Пирр Лакатур сказала, что император силен, как прежде. И Хакин подтвердил ее слова.

– Знаю, – ответил Каден.

Он медленно вдохнул и выдохнул. То, что он собирался им открыть, должно было навлечь на него еще более суровое наказание, чем прежде, однако вокруг него все равно уже полыхало вовсю. Он должен был узнать правду.

– В этой Пирр есть что-то не то, в них обоих. Вы, очевидно, уже знаете про ножи и арбалет, но это еще не все. В ту первую ночь, когда все собрались в трапезной, я подсматривал из голубятни.

Лицо Тана окаменело, но он не издал ни звука. Настоятель приподнял бровь.

– Пирр не смотрела на вас, когда она вошла в трапезную, – продолжал Каден. – И потом, когда она отвечала на вопрос про моего отца, что-то…

Он замолчал. Та сцена снова отчетливо встала перед его мысленным взором. Он в сотый раз внимательно рассмотрел лица: беззаботную улыбку женщины, небрежный взмах ее руки, наклон ее головы, когда она смотрела вдоль стола на собравшихся монахов. Все казалось вполне естественным.