Брайан Стейвли - Клинки императора [litres с оптимизированной обложкой]

– Были такие, кому это удавалось. Тот ургул – как его звали, Феннер? У него была своя империя, и говорят, что он практически не слезал с коня.

– Фаннар устроил кровавую резню, которая длилась двадцать лет. Не прошло и нескольких недель после его смерти, как племена снова возвратились к своим застарелым междоусобицам, и от его «империи» не осталось и следа.

Ил Торнья нахмурился.

– Разве у него не было сына?

– Целых три. Двое старших были брошены на погребальный костер вместе с телом отца, а младшего, насколько известно, оскопили и продали в рабство на восток от Костистых гор. Он умер в кандалах в Антере.

– Да, не самая удачная империя, – признал ил Торнья, пожав плечами. Печальная участь Фаннара, по всей видимости, нимало его не взволновала. – Надо будет запомнить это, по крайней мере до того времени, как ваш брат вернется в столицу.

Он устремил на нее спокойный взгляд.

– Вы ведь знаете, я не особенно стремился ко всему этому. К этому регентству.

«К этому регентству»… Словно его назначение на должность самого могущественного человека в империи было не более чем досадным поручением, из-за которого он не мог вернуться к своей выпивке, своим шлюхам и чем еще он там занимался, когда не вел армии к новым победам.

– Тогда зачем же вы согласились?

Его безразличие уязвляло Адер частично еще и потому, что, хотя она и знала, что Аннур никогда не признает женщину на таком месте, втайне она все же надеялась, что Совет министров одобрит это назначение, по крайней мере на несколько коротких месяцев, пока не вернется Каден. Ил Торнья, сколько бы там битв он ни выиграл, казался ей плохо подходящим для роли правителя.

– Почему они вообще избрали вашу кандидатуру?

– Ну, им нужно было найти кого-нибудь. – Если кенаранга и задел ее вопрос, он ничем не показал этого.

– Они могли бы найти кого-нибудь другого.

– По правде говоря, – отозвался он, подмигнув, – я подозреваю, что такие попытки были. Мы голосовали и голосовали, не знаю сколько раз. Вы знаете, что голосующих запирают в этом Шаэлем занюханном зале до тех пор, пока они не назовут имя? – Он испустил долгий, раздраженный вздох. – И там не было эля! Я вам говорю, все не было бы так плохо, если бы там был эль!

«И этот человек, жалующийся на отсутствие эля во время конклава, – тот самый, которого министры избрали регентом?»

– В любом случае, – продолжал кенаранг, не замечая ее негодования, – не думаю, что многие из них так уж хотели видеть меня на этом посту. Скорее всего, в конце концов меня выбрали именно потому, что я не имею никаких планов на дальнейшее правление этой славной империей. – Он сдвинул брови, как бы оправдываясь. – Я не говорю, что собираюсь пренебрегать своими обязанностями! Я прослежу за всем, что должно быть сделано, но я знаю свои ограничения. Я солдат, а солдат не должен переступать пределы своих возможностей, когда он не на поле боя.

Адер медленно кивнула. В таком решении была своя извращенная логика. Различные министерства постоянно маневрировали, ища для себя более выигрышную позицию: финансы против этики, сельское хозяйство против ремесел. Разумеется, никакой регент не стал бы пытаться сам захватить власть, однако тех месяцев, пока Каден не появится в столице, могло с избытком хватить, чтобы нарушить в ту или иную сторону очень тонкое равновесие. Ил Торнья, с другой стороны… обаятельный человек, герой войны, а главное – совершенно равнодушный к политическим интригам.

– Ну что ж, – ответила она, – делегация отправилась за Каденом сразу после смерти моего отца. Если до Изгиба им будет сопутствовать хороший ветер, они, возможно, вернутся уже через несколько месяцев.

– Несколько месяцев! – простонал ил Торнья. – Хорошо хоть не несколько лет… А Каден – какой он из себя?

– Я почти не знаю моего брата. Он провел в Ашк-лане половину своей жизни.

– Его там учат управлять всем этим? – спросил ил Торнья, делая широкий жест, предположительно охватывавший всю огромную империю, простиравшуюся во все стороны за стенами гробницы.

– Очень надеюсь, что так. Тот мальчик, которого я знала, любил бегать по дворцу, размахивая деревянной палкой вместо меча. Будем надеяться, что он окажется столь же яркой личностью, как мой отец.

Ил Торнья покивал, глянул на тело Санлитуна, потом снова повернулся к Адер.

– Итак, – проговорил он, разводя руками. – Уиниан. Вы планируете сами взяться за нож?

Адер подняла бровь.

– Простите?

– Жрец убил вашего отца. После того, как вы покончите с судебным аттракционом, он будет осужден. Меня интересует вопрос: сами ли вы будете его убивать?

Она покачала головой.

– Я пока не думала над этим. Есть же палач…

– Вы хоть раз убивали кого-нибудь? – спросил он, не дав ей закончить.

– Мне не часто предоставляется случай.

Он кивнул, потом показал на тело усопшего.

– Я только хочу сказать: это ваше горе, и не мне указывать вам, как с ним справляться. Теперь ваш отец у Ананшаэля, и Ананшаэль не отдаст его обратно. И тем не менее, когда наступит время, возможно, вам станет легче, если вы расправитесь с ублюдком собственноручно.

Он смотрел ей в глаза еще несколько мгновений, словно удостоверяясь, что она поняла его, затем повернулся на каблуках и вышел.

Лишь теперь, когда она наконец осталась одна, Адер позволила себе повернуться к носилкам с телом отца. Сестры Ананшаэля вычистили, высушили и одели его, а также набили в рот и нос душистые травы, чтобы отогнать запах тления. «Даже благословение Интарры не может спасти от Владыки Костей», – подумала Адер. Император Санлитун уй-Малкениан, одетый в свои лучшие церемониальные одежды, лежал, сложив на груди руки с переплетенными пальцами. Несмотря на бледность, он был почти похож на того отца, которого она помнила. Если он кричал или сопротивлялся в свои последние мгновения, то Сестрам удалось разгладить черты его лица: сейчас, после смерти, оно было таким же суровым и мужественным, каким было при жизни.

Но вот глаза… его пылающие глаза были теперь закрыты. «Я никогда не видела его спящим», – вдруг осознала Адер. Нет, наверняка это случалось когда-то, может быть, когда она была маленькой девочкой, но если так, то воспоминания об этом давно стерлись. Какой бы образ отца она ни извлекала из памяти – везде у него был этот пылающий взгляд. Без него он казался каким-то слишком маленьким и тихим.

Она взяла его руку, и слезы заструились у нее по щекам. Когда неделю назад зачитывали его завещание, она надеялась услышать слова, предназначенные ей – может быть, прощальное выражение любви или утешения. Но с другой стороны, Санлитуну никогда не была свойственна несдержанность. Единственным, что он ей завещал, была «История Атмани» Йентена – «для лучшего понимания истории нашего государства». Это была хорошая книга, тем не менее всего лишь книга. Настоящим его даром было назначение Адер главой министерства финансов, его вера в то, что она подходит для этой работы.