Екатерина Годвер - Алракцитовое сердце

- Что это?

- Яд. - Чародей спрятал фляжку во внутренний карман жилета. - Или лекарство: тут уж как посмотреть на проблему.

- А в чем проблема?

- В том, что его мало.

Подошел Джибанд, до того с нескрываемым интересом осматривавший и ощупывавший корни вывороченных деревьев.

- Мастер, а это... оно... всюду так это? - От избытка чувств он всегда терял способность к связной речи.

- Что?

- Ну... это.

Сообразив, что его не понимают, великан указал сперва на корни, затем на живую раскидистую елку.

- Да, всюду. "Это" называется корни: чтобы дерево жило, они должны быть укрыты в земле, - с видимой неохотой попытался объяснить чародей.

- Кор-ни. - Великан, старательно шевеля губами, повторил незнакомое слово. - В земле. Прячутся, как мышь, чтоб их не съели?

- Нет. Им нужна земля, чтобы питать дерево... Дерево так ест.

- А-а. - Великан уставился на свои руки, как часто делал, когда о чем-то задумывался. - Поэтому мертвых людей тоже зарывают в землю? Чтобы живые люди могли есть?

Чародей застонал.

- Мастер? - нерешительно окликнул великан.

- Нет! Нет, Джеб: люди здесь вообще ни при чем. Хватит пока вопросов: подумай лучше над тем, что тебе уже рассказывали раньше.

- Но...

- Хватит!!! - рявкнул чародей. - Сегодня больше никаких вопросов. Понял?

- Ладно, мастер.

Великан, насупившись, отошел в сторону.

Чародей достал флягу; уронил, выругался, поднял. Руки его дрожали так, что он едва смог отвинтить крышку. Остро пахнуло чем-то пряным.

- Пошли! - После пары глотков чародей заметно воспрял духом. - До темноты нужно уйти за большак.

Деян молча встал, посчитав за благо тоже пока воздержаться от вопросов.

Чародей шел впереди. Великан то догонял "мастера", то отставал, и постоянно оглядывался. Сперва Деян подумал, что Джибанд приглядывает за ним по приказу чародея, но, оказалось, у того был собственный интерес.

- Могу я спросить? - Великан дал чародею уйти вперед и пошел рядом, но все равно говорил шепотом. Впрочем, шепот его слышен был бы и за два десятка шагов.

- Спрашивай.

- Почему мастер не хочет со мной говорить?

- Почему твой мастер не хочет с тобой говорить? - в замешательстве переспросил Деян, ожидавший продолжения разговора о деревьях и похоронах - но никак не расспросов о Големе.

- Да. Почему он...

- Я понял, - оборвал его Деян. - Но...

Он взглянул на чародея: тот не подавал виду, однако наверняка все слышал.

- Честно признаться, я не знаю, Джибанд, - сказал Деян чистую правду. - Не имею ни малейшего понятия. А ты сам как думаешь?

- И я не знаю. - Великан нахмурился. - Потому что я неправильный человек?

- Нет. Думаю, не поэтому.

Деян не без удивления понял, что вновь говорит правду: полной уверенности он не чувствовал, но если б дело было в этом - чародей бы, пожалуй, вовсе не разговаривал бы со своим созданием.

- Но почему тогда?

- Не знаю, - повторил Деян. - Может быть, он просто в дурном расположении духа. Спроси лучше о чем-нибудь другом, Джибанд.

Великан замолчал, понуро склонив голову, но, едва вышли на заросшую колючим кустарником прогалину, оживился:

- Почему тут нет деревьев?

Джибанда интересовало все, что попадалось ему на глаза. Расспрашивал он с детской непосредственностью, но с взрослой дотошностью, и умозаключения делал порой чрезвычайно странные и занятные. Впечатление все это создавало жутковатое, но Деян рад был отвлечься.

Последний раз он выходил к тракту много лет назад, незадолго до злосчастного падения со скалы. Многие места изменились до неузнаваемости, но какие-то выглядели как прежде, и память услужливо подбрасывала картинки: вот Халек Сторгич разводит костер под старой двуглавой сосной, Кенек и Барм спорят, можно ли есть змей; вот он сам - пытается наловить котелком юрких серебристых рыбешек...

Тогда им всем казалось хорошей идеей сбежать от родных и поглядеть на большой мир.

- В воде живет ры-ба? - переспросил великан, следом за Деяном подойдя к ручью. - Почему только в воде?

Странно было говорить с кем-то, кто никогда не видел рыбы.

- Так уж дело обстоит. - Деян, выплеснув остатки старой воды, опустил пузатую тыквенную бутыль-флягу в ручей. Вода в нем, как и много лет назад, была ледяная. - Понимаешь, нельзя одновременно приноровиться и к воде, и к земле, и к воздуху.

Словно в насмешку над его словами, на кочку неподалеку опустилась утка и принялась деловито чистить перья.

Деян прикрыл глаза, ожидая, пока наполнится фляга. От холода сводило пальцы. Птицы здесь не боялись людей; и тогда, тринадцать лет назад, Эльма сумела подбить такую из рогатки, чем спасла всех "путешественников" от голодной ночевки. Но спасти от порки по возвращению - увы! - их не мог никто, даже сам Господин Великий Судия, поскольку наказание было вполне заслуженным.

- То есть нельзя одинаково хорошо приноровиться ко всему разом, - тряхнув головой, поправил сам себя Деян. - Рыба ловчее всех в воде, медведь - на земле, птица - в небе; так уж заведено.

Великан уставился на свои огромные ладони.

- А кто так придумал? Чтоб так было?

Деян улыбнулся, вспомнив преподобного Тероша Хадема: уж на этом вопросе священник бы развернулся.

- Эй, болтуны! Долго вас еще ждать? - крикнул с дороги чародей.

- Сейчас! - Деян заткнул наполнившуюся бутыль пробкой и отдал великану. - Всегда так на людской памяти было, Джибанд. И так же, думаю, будет впредь. Почему - в точности никто не знает, а сочиняют люди всякое.

Джибанд, конечно, спросил, что сочиняют: было бы странно надеяться, что он вдруг умерит любопытство.

- Я могу пересказать что-нибудь, но не думаю, что тебе это будет понятно, - неохотно ответил Деян, предвидя множество новых вопросов, которые вызовет даже самый краткий рассказ. - Давай в другой раз, а?

- Почему не сейчас?

- Тяжело на ходу говорить.

Великан взглянул с неподдельной обидой и ускорил шаг, догоняя чародея.

- Погоди! - спохвотился Деян. - Ладно. Сейчас так сейчас.

Великан остановился, поджидая его.

Деян не знал, что именно сделает Голем, если Джибанд снова пристанет с расспросами, но готов был поспорить, что ничего хорошего. А великана было почему-то жаль, и совсем не хотелось смотреть, как тот с понурым видом выслушивает брань своего ненаглядного "мастера".

- В начале Белой книги, по которой церковники ребятню учат, сказано так: "Матерь Сущего есть все и ничего, небытие и присутствие, сияние небесное и мрак подземный, Луна и Солнце", - процитировал по памяти Деян. - "Твердь земная - плоть Ее, огонь и вода в Ее жилах разлиты. Всякий человек и зверь, всякая тварь живая есть плоть от Ее плоти, кровь от Ее крови, дух от Ее духа. Всякая жизнь от Нее исходит; держит Она всякую жизнь в своих ладонях".

- А дальше? - требовательно спросил великан, когда Деян замолчал.