Кшиштоф Пискорский - Тенеграф [litres, edited]

Хольбранвер с отчаянием взглянул на Арахона, но тот отвел глаза. Ясно было, что в торговлю он вмешиваться не собирается.

Ученый мысленно сделал подсчет всех своих средств. Было их немного. Чуть-чуть золота. Небольшой счет в банке. Драгоценности, пара линз, вышлифованных из изумрудов и рубинов, чтобы исследовать различные свойства солнечного света.

Ртуть!

За этот сцеженный из вулканических скал текучий металл, называемый быстрым серебром, платили восьмикратно от его веса в золоте. С тех времен, как один медик установил, что ртуть должна быть субстанцией неземного происхождения, происходящей со звезд, множество аптекарей добавляло ее в омолаживающие лекарства. Только вот кто в Сериве купит с рук ртуть, цена которой — несколько десятков золотых эскудо и которую он держал в своей мастерской?

— Я могу заплатить десять, — сказал он наконец. — Шесть у меня есть при себе сейчас. Остальные — в течение недели.

Когда король узнает, что он продал ртуть, которую выдали для экспериментов, они с Саннэ будут разорены. Знал, что это означает позорное бегство на Север, но другого выхода не видел.

— Двадцать, — обронил тенемастер. — Шесть сейчас, остальные в течение недели. Если обманешь, то, богами клянусь, найду тебя и выпотрошу, в каком бы уголке мира ты ни прятался.

— Это… слишком…

— Знаешь, что случится, если вас схватят? За тенеукорот, поставленный с преступной целью, инквизиция будет ломать вас колесом, потроша на Площади Гуэрра. А меня закопает живьем в мешке с голодными крысами. А даже если все пойдет хорошо, если — представим себе — вы отобьете девочку и сбежите, что потом? Полагаешь, Ламмонды не догадаются, что некто вошел в их поместье через тени? Мне понадобится золото, чтобы запутать следы, подкупить кого следует.

— Значит, двадцать.

— Двадцать, — сказал Хасим, после чего по анатозийскому обычаю плюнул в ладонь. Сперва ее пожал ученый, затем — И’Барратора, глядя на сотоварища исподлобья.

Ему Хольбранвер платил лишь несколько серебряных реалов.

Сторговавшись, Хасим приступил к делу. В одном углу комнаты, в большой нише, он зажег столько свечей и ламп, что вскоре тамошняя внутренность наполнилась искрящимся светом. Хольбранвер с интересом отметил, что в каждой лампе — несколько отличная микстура, а в воздухе разносился теперь острый запах.

Посредине ниши стояла высокая плита, схожая с каменным алтарем. Была она старой, потрескавшейся, покрытой инскрипциями на языке, который ученый не смог даже узнать.

Потом последовали долгие, сложные заклинания, во время которых Хасим, укутанный дымом от ламп, чертил на плите странные узоры. Потом он принес миску, наполненную дымящимся порошком, и поставил ее с другой стороны. Все время декламируя что-то на анатозийском, к миске он приблизил лампу.

Пыхнуло. Ослепительный свет зажегся в миске, освещая все вокруг. Алтарь отбросил на пол широкую тень. Однако была это не обычная тень, но лишь пятно идеальной черноты, столь безупречно поглощающей свет, что по спине у Хольбранвера побежали мурашки.

— Ступайте, — сказал Хасим, устанавливая большую клепсидру. — Я удержу укорот на час. Если опоздаете, будете предоставлены самим себе.

И’Барратора кивнул и без колебаний взошел на тень. Пятно тотчас всосало его без малейшего звука. Он втянулся куда-то под пол, а Хольбранвер выкатил глаза.

— Быстрее, господин ученый! Чем дольше я держу открытым укорот, тем больший оставляю след! — рявкнул Хасим.

Хольбранвер сглотнул, а потом поставил правую ногу на тень, пробуя поверхность. Мысль, что тем самым он совершает абсолютно детскую ошибку, пришла ему, лишь когда он утратил опору под ногою, покачнулся и рухнул лицом прямо в темноту. Одна из рук, которыми он отчаянно размахивал в воздухе, ударила о край тени, болезненно ушибшись о каменный пол.

Хольбранвер скувыркнулся, чувствуя, как рот наполнился чем-то липким, густым, лишенным вкуса. Глаза его заволокла тьма.

Хольбранвер и Арахон И’Барратора оказались в другом мире. В тенепространстве.

Я знаю, что простые люди всегда представляют себе тенепространство как вывернутый образ собственного мира — думают, что это страна, подобная нашей, с той разницей, что вместо людей на улицах, холмах и полях ходят там тени, освещаемые сверху черным солнцем, отбрасывающим на землю образы настоящих существ. Безусловно, такое упрощение предельно далеко от истины. В конце концов, отчего бы теням жить среди тенеполей пшеницы, среди рек и лесов, если ни одна из этих вещей не может их насытить, напоить или дать им место для отдыха? Если их домен должен быть точной противоположностью светлого мира, то зачем бы ему отбрасывать следы в виде пятен света, а не живых существ, что, согласно с этой вывороченной логикой, они должны были бы делать?

В реальности тенепространство отличается от пространства светлого тем, что оно невероятно глубоко, хотя одновременно невелико. Один из первых тенемастеров, Сина, сравнивал его с огромным полотнищем темного муслина, стократно сложенным, так что получился небольшой, но толстый прямоугольник.

Мир светлый — плоский и широкий. Дни напролет нужно тратить на путешествие из Серивы в Бранвию, хотя отделяющее их расстояние на некоторых картах можно прикрыть ногтем. Тем временем тенепространство больше напоминает озерко в пещере под корнями гор: маленькое, но глубокое, тянущееся до самых темных внутренностей земли. Парадоксальным образом — чего обычные люди не могут себе представить — тенепространство, несмотря на небольшие свои размеры и то, что опытный тенемастер может пройти его из конца в конец всего дня за два, протянулось подо всем светлым миром.

Его открытие анатозийцами навсегда изменило транспорт, архитектуру, способ пересылки писем и вестей, войну и политику. Внезапно оказалось, что портовые склады можно строить в глубине материка, поскольку сто миль на светлой стороне были всего лишь несколькими десятками шагов в тенепространстве. Неприметные ворота в имении могли вести в закопанные под ним комнаты, куда не вели никакие другие лестницы. Внезапно возникли теньтубы для пересылки вестей и тенестрелы, куда результативнее арбалетов и луков, не говоря уж о порохе.

Конечно же, все это было лишь наиболее простым применением стран тени, поскольку использовали их лишь в двух измерениях, основываясь на туннелях между точками в тенепространстве и в светлом мире. А тем временем, на другой стороне наиболее важным измерением была тенесторонность.

Ибо каждый слой тенепространства — это совершенно новая страна, разными способами соединенная со светлым миром. Всякая тень на нашей стороне, в свою очередь, это лишь один из миллиона крючочков, которыми тенесторонности держатся за светлый мир. И у каждой тенесторонности эти крючочки уложены иначе.