Дмитрий Шилов - Путь наемника

— Ка-ас. Приведи этого человека в чувства, только сделай так, чтоб он был в сознании и ощущал всю причинённую ему боль.

Ирни подошел к обвисшему телу, закрыл глаза. Направил магический поток к одной из своих татуировок. Провёл ладонью с тремя пальцами над опущенной головой мужчины.

— А-А-А-А! — заорал человек спустя секунду. Са-аг ударил его по щеке. Еще раз. Крик сменился всхлипыванием.

— Ты здесь главный?

— Да. Я главный в этом филиале, — тихо ответил мужчина, баюкая свою культю.

— Кто твой руководитель?

— Я ни разу не видел его, — всё такой же тихий ответ.

Са-аг садится на корточки. Смотрит в глаза человека. Тишина. Командующий Тайными хватает культю мужчины, крепко сжимает ее чуть ниже локтя.

— Кто твой руководитель?

— Я не знаю! Ирни какой-то! — завопил в ужасе человек.

Са-агу этого было мало. Он снова взял в левую руку катар. Резким и коротким движением ирни вогнал лезвие клинка в кость, торчащую из обрубка. Мужчина опять заорал. Это был крик истинной боли. Са-аг слегка крутанул катар по часовой стрелке, при этом крепко сжимая локоть мужчины. Раздался хруст.

— Я видел его всего раз. Ирни. В сером балахоне. Была ночь. Он был в капюшоне. Но я сумел разглядеть шрам на его носу.

— Он хромал? — не задумываясь, спросил Са-аг спокойным голосом.

— Что? — ошарашено переспросил мужчина, не понимая, что от него хотят. Его глаза были направлены только в одну точку — на клинок, острие которого находилось сейчас внутри руки.

— Ирни со шрамом на носу, хромал?

— Да! Точно! Хромал! На правую ногу, — подтвердил человек, заливаясь слезами. Он уже не вопил и не орал, лишь всхлипывал.

— Ка-ас, — коротко сказал Командующий Тайными, извлекая катар из культи мужчины.

Выстрел. Во лбу человека появилась красная точка.

— Задание выполнено. Возвращаемся во дворец.

Ведро ледяной воды и полумертвого заставит прийти в себя, а если эта бодрящая процедура сопровождается еще и громогласным: «Подъем молодняк, пора становится воинами», то глаза сами невольно открываются и хаотично крутятся в поисках источника звука.

У Дорма открылся только один глаз. Второй отказывался взглянуть на мир. Парень легонько дотронулся пальцем до века и невольно зашипел от боли. К физической боли тут же присоединилась её сестра — боль головная. Да уж, получить летящей на всех парах пяткой гиганта — это вам не об косяк зацепиться. Интересно, сколько же он провалялся в отключке? Пару часов? Пару дней?

— Я сказал подъем, дохляки! — настойчивый рев Борова самую малость намекал, что есть возможность снова отхватить пяткой в глаз.

По мере того, как Дорм наконец приходил в себя, до его страдающего мозга стала доходить информация об окружающей среде.

Он и его товарищи по несчастью, Рыжая и Худорба, лежали на земле возле шатра. Им, как и Дорму, досталось прилично. У девушки распухла и посинела левая рука, а Кравчик дышал очень часто и с хрипом.

— У вас пятнадцать минут. Бадья с водой позади шатра, форма и все нужное — внутри, у входа.

Указания звучали с левой стороны, именно с той, которую Дорм не видел, по техническим причинам. Парень повернул голову на звук. Боров сидел на массивом, покорёженном пне, пил что-то из дымящейся жестяной кружки и наблюдал за своими новыми подопечными. Обуви на нем по-прежнему не было, а вот оружие и сосредоточенный взгляд — на своем месте.

— Лупоглазый, Худорба, вы хоть еще и не до конца, но все же мужики, и находитесь в военном учебном лагере, а значит, через пятнадцать минут я не должен видеть патлы и дебильные челки, вы не бабы, волосы вам красоты не добавят. И побрейтесь, особенно Худорба, бесят эти куски щетины, если растет абы как, то и не хрен выращивать.

Тройка новобранцев послушно встала и поплелась в шатер.

Обстановка внутри сугубо военная: деревянный топчан с тонким матрасом, письменный стол без особых изысков, огромный вещмешок, три котла разных размеров ну и всякая другая мелочевка вроде ложки и точильного камня.

Справа от входа на земле аккуратно уложены три стопки одежды. Сверху каждой из них лежали мыло, зубная щетка и опасная бритва.

Рыжая деликатно покашляла и парни, взяв свои новые вещи, вышли из шатра.

Спустя немного больше времени, чем дал им командир, новобранцы выстроились в шеренгу.

Боров молча встал с пня, заложил руки за спину и приступил к осмотру.

Размер бледно-желтых штанов, черной майки и горчичного цвета берц, у всех был одинаковый, что придавало новобранцам немного нелепый вид. На Худорбе майка висела, как мешок на новорожденном, а вот у Рыжей берцы были явно большего размера, чем надо.

С бритьем у мужской части новобранцев тоже все прошло не очень гладко. Лысины, ярко светящиеся от солнца, были покрыты десятками небольших порезов. Но зато Худорба и Лупоглазый теперь походили на младших братьев своего командира.

— Вы не справились за отведённое время! Двадцать отжиманий!

Оспаривать вердикт Борова никто не осмелился.

Дорм, с детства приученный к физическому труду и имевший лишь заплывший глаз и головную боль, легко и быстро справился с задачей, даже особо не сбив дыхание. У других же возникли трудности.

Рыжая не могла даже опереться на распухшую руку и пыталась отжиматься на здоровой. Особыми атлетическими данными она не обладала, поэтому дальше трех раз она не двинулась.

Худорба же после первой попытки отжаться, бессильно рухнул на землю, прижал руки к груди и захрипел, пытаясь дышать. Боров ему явно что-то повредил, что теперь мешало легким нормально функционировать.

— Подъем доходяги, — скомандовал Боров, не желая наблюдать за жалким попытками своих подопечных, — я вас торжественно поздравляю со своим первым залетом. Вы не уложились в отведенное время для утреннего туалета и не исполнили приказ. Вы лишаетесь завтрака. За мной.

Рыжая и Худорба стали на ноги, и все трое поплелись за Боровом.

Они вновь шли между палатками, тренировочными площадками и всем тем, что они уже видели. Дорм даже успел условно поделить шатры и палатки на четыре вида: офицерские личные «покои», склады с вещами и орудием, «казармы», каждая для двадцати солдат, и столовые. В общем, оригинальностью архитектура лагеря не блистала.

За очередным гигантским шатром, который являлся столовой для сотен солдат, оказалось поле. Чистое, бескрайнее и дикое поле. Не единого деревца на многие квадратные километры, лишь колючие будяки, высокая пожухлая трава и редкие одинокие кустики. Если не смотреть за спину и не слушать гомон сотен голосов, то с огромным трудом, но можно представить, что ты стоишь в девственно-нетронутом поле. Нет никаких воин, смертей, проблем… лишь природа.