Мария Семенова - Аратта. Книга 2. Затмение

– Но то, что ты делаешь сейчас, – и впрямь измена.

– Я забрал свое. – Саарсан шагнул вперед, мимо Мармара, который молча посторонился, и, не останавливаясь, прошел во внутренний сад крепости накхов. – В чем же ты тут увидел измену?

– Похищение дочери государя, по-твоему, не мятеж?

– Ну что ты, брат! Я лишь оправдываю ожидания повелителя, – съязвил Ширам. – И забираю свою законную собственность.

– Ты не смеешь этого делать! – Саардас нахмурился и заложил пальцы рук за широкий кушак с острыми бронзовыми наконечниками, свисавшими на длинных кистях.

– Да ну! Я уже сделал это. Но ты, брат, должно быть, забыл, – продолжал Ширам, поворачиваясь к нему, – что договор, который некогда заключили саары двенадцати великих родов с предком нынешнего государя, ясно гласил: верность и доблесть в обмен на справедливость и благоволение. И до сего дня никто не пытался нарушить этот уговор. Никогда и ни разу! А сегодня Ардван, должно быть упившись крови казненных заговорщиков, пожелал забыть о справедливости. Но я не пес, которого можно пнуть ногой, чтобы сорвать дурное настроение! Я – саарсан накхов! А поскольку палка всегда о двух концах, то я здесь. И она тоже здесь. – Ширам тряхнул замотанную в темный накхский плащ девушку и положил ее на каменную скамью на берегу рукотворного пруда.

– Что ты с ней сделал? – тихо, будто через силу, спросил Мармар.

– Ничего. Слегка придушил, чтобы не орала.

Мармар поглядел на него с ужасом.

– Ты понимаешь, что натворил? – все так же тихо проговорил он. – Теперь все накхи, что служат нашему повелителю, будут считаться мятежниками! Я дал тебе убежище, и наши законы не позволили бы тебя выдать, даже если бы ты был не саарсаном, а обычным гостем…

– Но я саарсан! – Ширам резко придвинулся к брату. – Я ваш правитель, если ты вдруг забыл. Если договор, соединявший наши народы, разорван по вине государя, то его больше нет. А значит, я твой повелитель, и никто другой!

– Да, это так, – глухо подтвердил молодой маханвир Полуночной стражи. – Ты глава всех двенадцати великих родов, и всякий накх обязан тебе повиноваться. Но что делать с клятвой верности, которую приносят воины личной стражи?

– Я освобождаю тебя от нее.

– Это невозможно, – темнея лицом, ответил Мармар. – Я давал ее государю Ардвану, и лишь он может освободить меня. По закону я должен заключить тебя под стражу и вернуть царевну во дворец.

Ширам сверкнул глазами и выпрямился:

– Что ж, поступай так, как тебе велит долг!

Тишина повисла в саду. Было лишь слышно сбивчивое дыхание людей да жужжание насекомых над благоухающими цветами. Царевна Аюна, которая уже пришла в себя и лишь притворялась беспамятной, а сама внимательно слушала разговор двух накхов, приоткрыла глаза и с надеждой устремила взгляд на молодого воина. Неужели спасение близко?

– Позволь мне удалиться, – почти шепотом выдавил Мармар.

– Ты мне нужен здесь! – рявкнул Ширам.

– И все же мне нужно уйти.

– Хорошо, ступай, подумай. Но недолго. Я жду твоего возвращения.

– Благодарю тебя, мой повелитель.

Запинающимся шагом саардас направился к выходу из внутреннего сада. Едва он вышел, девушка распахнула глаза, рывком села на скамье и закричала не сдерживаясь:

– Ну что, увидел? Даже свои бросают тебя! Никто не даст тебе убежища! Сейчас он вернется со стражей. И солнце еще не взойдет, как твоя голова слетит в корзину палача! Ненавижу тебя!

Царевна запнулась, не зная, как побольнее уязвить мятежного накха. Никто в жизни так не пугал ее, как он сегодня, и никто еще не приводил ее в такую ярость. Да как он посмел похитить ее? Как он вообще посмел к ней прикоснуться без ее дозволения?! А то, что теперь он лишь молча смотрел на нее, словно не удостаивая ответом, злило еще сильнее.

– Думаешь взять меня в жены силой? Никогда! У меня уже есть возлюбленный! – выпалила она, пьянея от собственного бесстрашия. – Он оторвет тебе голову, когда узнает, что ты сделал!

– О ком ты говоришь? – изумленно спросил Ширам.

– Об Аоранге! – заявила царевна, любуясь выражением его лица. – И знаешь, хоть он и мохнач, но куда умнее, сильнее и храбрее тебя! А ты лишь двуногий змей, выродок и среди людей, и среди ползучих гадов…

За воротами сада послышался какой-то шум.

– Вот, слышишь? – обрадовалась царевна. – За тобой уже идут!

Ворота медленно раскрылись, и на тропинке, ведущей к скамье, появился накх. Он шел, опустив голову. На вытянутых руках его лежал свернутый плетеный кушак с бронзовыми остриями – знак власти маханвира Полуночной стражи.

– Повелитель… – чуть не плача, проговорил накх, склоняясь перед Ширамом. – Мы безропотно повинуемся тебе. Доблестный саардас Мармар, умирая, велел передать тебе знак своей власти.

– Умирая?!

– Да. Он убил себя. Веди нас, саарсан.

На челе государя Ардвана, властелина и живого бога Аратты, лежала туча мрачной задумчивости. Он глядел на любовно сделанный его мастерами сильно уменьшенный Верхний город. Дворец, вырезанный из мамонтовой кости, покрытый тонкими пластинами бирюзы и оттого напоминающий летнее небо; дома знатных арьев с колоннадами из красной яшмы, окруженные крошечными деревцами; и похожий на свернувшегося ежа квартал накхов. Куда бы государь ни кинул взгляд, вместо изящной резьбы и лазурных изразцов были голые каменные стены с узкими оконцами бойниц – не подберешься ниоткуда к цитадели Полуночной стражи. Всюду идущего встречают острые углы и слепые стены, так что, подходя к ним, неминуемо окажешься зажатым с двух сторон…

Произошедшее сегодня никак не укладывалось в голове Ардвана. В первый миг, услышав о ярости Ширама, убийстве стражников и похищении царевны, государь лишился дара речи, не желая верить услышанному. Что это нашло на саарсана?

Да, государь в самом деле был до крайности взбешен утренним разговором с Аюной; да, он вспылил – ну и что такого? Бывший Хранитель Покоя даже под пыткой продолжал обвинять накхов во всех грехах. Все, чего хотел Ардван, беседуя с саарсаном, – лично убедиться, что Ширам ему верен и все это лишь наветы врага. Несколько месяцев службы в отдаленной крепости – и Ширама можно было бы вернуть в столицу, вновь приблизить, объявить, что он искупил вину… В конце концов, обещание обещанием, но потерять в чужих землях, да еще и в мирное время, семь десятков человек, из них – полторы дюжины арьев Полуденной стражи, – ну как тут не заподозрить злой умысел?

Кроме того, это позволило бы выиграть немного времени, чтобы обуздать упрямую Аюну. Государю не верилось, чтобы царевна в самом деле могла завести шашни с полудиким любимцем его брата; в любом случае это не имело значения. Но вот то, что она так твердо и внезапно вздумала расторгнуть столь нужную для государства помолвку – это даже подозрительно… Уже не подбивает ли ее на это кто-нибудь?