Лео Кэрью - Волк

Гвардейцы одобрительно хмыкнули.

– Вот почему он лучший воин в Черной Стране, – сказал Прайс Роуперу, указав на Грея. Тот протестующе замахал рукой. – Его мужество намного превосходит мое, потому что он всегда действует, преодолевая страх, которого я лишен начисто. Одно дело быть рожденным для этой роли. И другое – сделать себя годным для нее посредством полного контроля эмоций.

– Я далеко не единственный, кто дерется со страхом внутри, – угрюмо заметил Грей.

– Да, но ты совсем другой, – возразил гвардеец Леон голосом, напоминавшим рычание медведя. – Не отрицай это, Конратсон. У тебя больше осознанности, чем у кого бы то ни было, и я ни разу не видел, чтобы рука твоя дрогнула от страха или ты запнулся. Твое чувство опасности поразительно, и пока что у тебя больше наград за отвагу, чем у любого из ныне живущих.

Грей хмыкнул и слегка приподнял брови.

– Ну, раз уж мы заговорили об этом, то расскажу вам о своей мечте, которой я посвятил всю жизнь. В ней нет ничего серьезного или необычного. Просто я стараюсь учиться у страха. Я хочу понять, почему я его испытываю и как им можно управлять по-настоящему. Я хочу переступить через него, если это вообще возможно. Я хочу избавиться от эгоистической жажды жизни и существовать исключительно ради других. Я хочу однажды вступить в бой с полным осознанием своей смертности и чтобы меня это абсолютно не беспокоило. Я хочу ощутить чистую радость от того, что готов умереть ради тех, кого люблю. Вот в чем состоит цель моей жизни.

– Ну и как, тебе удалось приблизиться к ней? – спросил Роупер. – Возможно ли такое вообще?

– Я верю в то, что это не только возможно, но и что я стал к ней немного ближе, – ответил Грей осторожно. – Я не хочу потерять страх, устав от жизни или войны, меня каждый день вдохновляют те, кто меня окружает. Например, мой протеже. – Он указал на Прайса. – Он настоящий герой, в его отваге есть что-то особенное, но это не совсем то, к чему я стремлюсь. Хоть и нечто близкое… Я расскажу вам одну историю и потом заткнусь. Она касается гибели Рейнара Высокого, который, как мне кажется, наиболее близко подошел к тому идеалу, о котором я говорю.

Гвардейцы как один оторвались от еды. Усталость и скорбь покинули их лица. Рейнар Высокий был широко известен как один из величайших воинов всех времен. Он заслужил больше наград за отвагу, чем любой другой человек в истории, причем четвертую – посмертно. Только Грей и еще двое видели его смерть своими глазами. Причем до сего дня из этих троих дожил один только Грей. Роупер уже знал, что подробности той истории (несмотря на повсеместный к ней интерес) Грей никогда не рассказывал никому, кроме Прайса.

– Большинство из вас знают, что, когда я вступил в Гвардию, Рейнара назначили моим наставником. Чего еще можно было желать? Трижды удостоенный награды за отвагу, храбрейший из когда-либо живших воинов, он прослужил в Гвардии три четверти века. Должен признаться, тогда меня это не обрадовало. Я думал, что и так уже прыгнул выше головы. Дело в том, что я никогда не рвался в Священную Гвардию. Мне казалось, что гвардейцы умирают слишком быстро, а я тогда еще не был готов к этому. Я считал, что недостоин быть гвардейцем, а уж то, что я оказался в паре с Рейнаром… в общем, далеко не этого я искал. Мне казалось, я занимаю место в Гвардии, которое по праву должно было принадлежать кому-то другому, и полагал, что герой Рейнар только зря потратит на меня время. Короче, случилось так, что я, вопреки собственным желаниям, стал тренироваться и воевать рядом с одним из величайших воинов всех времен.

Здесь кто-нибудь помнит, каким был Рейнар в бою? – Грей обвел взглядом гвардейцев и тихо рассмеялся. – Конечно же нет. Боги, неужели я здесь самый старый? Видимо, да… Рейнар не был таким же диким, как Прайс, и не был беспощадным, как наши друзья – Леон или Уворен. Когда он дрался, каждое его действие, казалось, было направлено не на убийство врага, а на то, чтобы защитить товарищей. Разумеется, он рубил не меньше врагов, чем любой другой на поле боя, но удары его чаще обрушивались не на тех, кто был перед ним, а на тех, кто атаковал его соседей – слева и справа. Много раз, сражаясь по левую руку от него, я оказывался в смертельной опасности, и спасал меня только меч Рейнара. Порой даже ценой ран, полученных им самим. Казалось, он доверял мне. Я не чувствовал с его стороны какой-то особой опеки или чтобы он специально присматривал за мной, отнюдь. Но бывало много случаев, когда мои силы подходили к концу или не хватало мастерства, и тогда Рейнар вовремя приходил на помощь. Должно быть, во время битвы он всегда контролировал мое состояние… Мое и того, кто был от него справа (те легионеры надолго не задерживались). Рейнар казался мне совершенным воплощением воина – человеком, который дерется скорее из любви к товарищам, чем ради славы. Но, чтобы понять это, надо было хорошо узнать его, поскольку вслух он об этом никогда не говорил. Для большинства он был не более чем прославленным воином. Но я надеюсь, что в конце концов хорошо разобрался в нем и что моя оценка оказалась верной.

Во время моей третьей кампании с Рейнаром, сатрианцам удалось захватить один из наших огнеметов с цистерной, полностью заряженной липким огнем. Они отступили в Эсканкистер, и мы последовали за ними, рассчитывая вернуть огнемет до того, как они раскроют секрет липкого огня и начнут делать свой собственный. Главная задача была поручена Рейнару, мне и еще двоим гвардейцам. Мы должны были выйти тайно, глубокой ночью накануне главного штурма, найти огнемет и сломать, чтобы они не смогли использовать его против наших войск.

Мы перелезли через стены города и подкрались к крепости, где предположительно находился огнемет. Со всех сторон крепость была окружена рвом, и внутрь ее можно было проникнуть по одному-единственному мосту. Оказалось, что огнемет они установили именно здесь. Рядом с ним расположилась пара солдат, готовых сжечь любого, кто попытается пересечь мост и войти.

Мы наблюдали за ними какое-то время, понимая, что не успеем добежать, прежде чем они обольют нас липким огнем. И тут один из нас (до того как стать гвардейцем, он был инженером) заметил, что цистерна сильно перегружена.

Сатрианцы закачали туда слишком много воздуха, – пояснил Грей, заметив недоуменный взгляд Роупера. – Он разглядел это по положению насоса. А поскольку внутреннее давление оказалось слишком большим, они не смогут перекрыть поток липкого огня, если откроют его хотя бы раз. А значит, они смогут сделать всего один выстрел, прежде чем цистерна опустеет.

Мы решили вызвать панику, чтобы спровоцировать их на выстрел, после чего дождаться, пока из цистерны не выльется все содержимое. Мы дали им себя увидеть, но, хотя тревога была поднята немедленно, стрелять они так и не стали. Сатрианцы вели себя осторожно, и, как мы ни пытались заставить их выстрелить до того, как сами попадем в огонь, у нас это не получалось. Мы уже слышали, что собирается гарнизон, времени оставалось все меньше. И тогда Рейнар…