Сергей Руденко - Конунг: Вечный отпуск

Действительно, хуже всех приходилось Кате. Она трагически хлюпала мокрым носом и терла красные, как у кролика глаза. Нет, не склонная при других обстоятельствах к излишним сантиментам молодая женщина с легкоатлетическим прошлым продолжала оставаться притягательно красивой, но оценить ее в этом плане было некому.

Вместо прежней текущей походки, она передвигалась тяжелыми шагами потерявшего всякую надежду человека. Девушка весь день просидела в обжитом, за прошедшие недели, крыле. Время от времени трагически прерывала бесконечный монолог, и уходила к себе в комнату. Всхлипывания оттуда не доносились, но возвращалась молодая женщина с еще больше натертым лицом.

Не склонные к столь явному пессимизму старшие товарищи тоже испытывали ощущения, что в русской литературе витиевато называют «сердцем не на месте». При этом в одном они сходились совершенно однозначно: «пронырливый папарацци просто не мог выжить после падения с десяти километров, для того, чтобы позволить какому-нибудь местному «неандертальцу» или зверюшке прикончить себя сейчас вот так дурацки». Эта почти дословная цитата Натальи отдавала неким неоправданным пренебрежением, и Анвар должен был, наверное, внести какие-нибудь пояснения. Однако мы это сделаем за него, признав, что все встречные здесь принадлежали, как минимум к подвиду «человек разумный», а некоторые — например, — ярл, обгоняли по возможностям даже распиаренные в недалеком прошлом надежды на «детей индиго».

Не будем судить за некоторое пренебрежение их слишком строго. За сравнительно небольшой срок, все земляне пережили столько, что начали ощущать друг друга немного родственниками, а потому некоторая несдержанность оправдана. Тем более что хамить, а потом еще и объяснять в чем именно состоит оскорбление никто не планировал. Обласканные переселенцы вовсе не считали кого-либо из известных им местных виновными в «недоглядели», злом умысле или какой-нибудь похожей ерунде. Уже во время битвы в ущелье они прекрасно осознали, насколько простецкие здесь времена, и даже успели вполне реалистично начать подозревать, какое непредсказуемое будущее им предстоит.

Когда Игорь ночью не появился, ждавшая его в силу вполне объективных личных причин Катя, сразу же разбудила коллег и соседей. Прикинув, что парень, наладивший почти приятельские отношения в казармах, вполне мог не осилить обратный путь и там заночевать, они убедили ее отложить объявление тревоги на утро. Но уже в 6.00 проворочавшаяся всю ночь девушка, Анвара практически вытолкала в спину, и он в итоге, буквально минут на пять опередил старшего конюха, который пришел сообщить ярлу, про не вернувшего вчера кобылу чужеземца.

Примерно в течение часа дежурившие накануне дружинники были расспрошены, а еще через час, в указанном направлении выехали две группы по шесть воинов. Поскольку в той стороне было всего два варианта дороги для верхового, они получили наказ доехать до самых Врат батавов, а по пути, разузнать у всех встречных бондов, не видели ли те чего.

Всем им предстояло пережить довольно непростые времена.

Третья ночевка за пределами крепости вышла несколько беспокойной. Всю ночь неподалеку выли волки, поэтому не особо и уставший за предыдущий переход Игорь, постоянно просыпался и просовывал в огонь пару присмотренных тут же сухих стволов. Единственное, в такой ситуации можно было назвать хорошим, что после памятной схватки у склепа, долину удалось покинуть до наступления темноты. Пройдя по самому краю, он не встретил больше ни каких опасностей, хоть постоянно прислушивался к внутреннему «компасу».

Полезть в шахту снова, парень так и не смог себя заставить. Логика однозначно твердила, что вряд ли такой беспокойный постоялец «жил» не один, но иррациональная неприязнь к предприимчивости в этот раз победила. Он так и не подобрал аргументов, чтобы заставить себя снова бродить в темноте.

Как-то еще в школе, тренер сельской сборной увидел, что он довольно неплох на воротах, и предложил опробоваться вратарем для игры в местном чемпионате. В детстве разница между разными возрастами чаще всего очень заметна. Поэтому когда верзила нападающий, на пару лет старше и позднее окончивший спортфак, дважды попытался безуспешно пробить защиту, произошло важное событие. Последний удар опытного и раздосадованного здоровяка не прошел, но так загремел в лоб, что Игорь полностью пересмотрел отношение к футбольной карьере. Примерно то же самое, получилось и сейчас: вроде все хорошо, но ну его к черту!

На расчлененном теле нашлась только одна ценность — странный браслет из литых то ли серебряных, то ли платиновых деталей. Семь удивительно одинаковых серебристых квадратов были «сшиты» того же цвета небольшими кольцами. Застежкой служил шарнирный замок, сделанный явно каким-то другим мастером из бронзы. Игорь минут десять возился, пока сообразил повернуть плоскую головку небольшого штифта — гвоздя, чтобы вытащить его и разъединить части. Но самым странным оказался цвет. Застежка заметно позеленела, а вот протертый от крови браслет, блестел, как только что сделанный. Хотя Игорь точно помнил, что тоже серебро, вроде как должно было со временем темнеть.

Пристроив находку к монетам, журналист тогда же вдруг осознал, что все-таки проиграл этот «бой» своей хозяйственности. После всех этих приключений, уйти совсем с пустыми руками он просто не мог. Да и распоряжаясь общими «богатствами», он все-таки испытывал некую неловкость. Поэтому когда представилась возможность, решил разжиться и чисто собственными средствами. Тем более что потерянная лошадь с упряжью вряд ли обойдется меньше, чем в 50–60 гельдов серебром, а тут — явно можно было «подзаработать».

Поскольку кроме браслета с мертвеца ничего намародерить не удалось, он решил вернуться к предыдущим находкам. За прошедшие полдня в пути, связка из трех лучших на его взгляд мечей, бронзовой секиры и нескольких копейный наконечников, изрядно надоела, но парень твердо решил: вернется не с пустыми руками. Толчки в спину при преодолении препятствий, очень смягчало осознание, что при любом раскладе, груз за спиной принесет не меньше 150–170 гельдов. Местные хускарлы, судя по рассказам, столько не из всякого набега приносят.

В вещах, на поясах и остатках тел, нашлось почти с килограмм монет и украшений. Большей частью из серебра и бронзы, но на предводителе оказалась и тяжелая, грамм на 250–300 золотая шейная гривна. Хотя мысленно, Игорь предпочитал называть вещь на кельтский манер — «торквес». Что, по сути, означает то же самое, но передавало ощущение некой чуждости изображения. Он долго перед сном любовался переплетенными шеями двух скакунов, которые соединяли две половины украшения. Действительно, «замок» был устроен не скрытно на шее, как было бы привычно, жителю XXI века, а на груди. Скорее всего, хозяин снимал украшение не часто.