Сергей Руденко - Конунг: Вечный отпуск

А теперь представьте, что вы правите в каком-нибудь племени, пусть даже покрупнее ивингов (даже среди кинефатов таких с десяток), и лично владеете, например, тысячью наделов. На самом деле такое бывает редко, обычно богатый правитель может удерживать напрямую наделов 300–400, а его младшие родственники, к примеру, которых с десяток, еще пусть по 100–200. А есть другие роды, которые могут быть заметно беднее, но вот у ивингов, таких — девять. И у вас с ними договор, но если они загоношатся, то общий ресурс власти у них может собраться не меньше, а то и побогаче чем у вас.

И тут приходит кто-то красивый и таинственный, и говорит: а продай мне мил человек, сто крестьянских наделов! Буду служить верно и честно! Понимаете, предлагает всего лишь за серебро, отдать минимум десятую часть вашего самого надежного и гарантированного ресурса. Но вы же, человек не глупый, вы быстренько разошлете людей, и на следующий день, это же не секрет, они расскажут, что у молодого и красивого, богатства хватит, чтобы купить все, что у вас есть. Даже с тем куском земли, где ваши предки закапывают родственников тысячу лет. Разве что у покупателя после этого может не хватить серебра на вашу родовую крепость с пирамидой, но вас это вряд ли успокоит. Поэтому из такой сделки не получится ни чего путного. Ее условия будут соблюдаться ровно до того момента, как молодой да красивый… дурень, соберется везти своё богачество в новый дом. Но я думаю, побоявшись, что это чья-то хитрая интрига, просто не станут связываться.

— Так что, никакой возможности?

— «Изощренный ум, найдет прохладное местечко даже в аду», а здесь, — Игорь широко провел ладонью вдоль теряющейся в дымке линии горизонта, — на-а-амного лучше! Поэтому этот длинный рассказ всего лишь означает, что самые короткие и прямые пути мне не доступны. Буду думать.

Игорь наполнил незаметно опустевшие кубки, и они снова символически прикоснулись посудой, один — стараясь осознать плоды чужих размышлений, переживаний и планов, другой — просто собираясь немного передохнуть, после такого длинного спича.

— И Анвар, — спустя некоторое время журналист снова нарушил тишину, — по поводу достойного желания отдать большую половину оставшегося у вас серебра всего лишь за пергамент. По-настоящему свободен юридическом смысле, у фризов может быть только благородный человек. Благодаря снисходительности ярла Эрвина и надо признать, немалому везению, среди ивингов такой статус у меня теперь есть. Я наших девчат, конечно, не спрашивал, но они числятся моими подопечными. Свободными женщинами из достойных семей, и даже с собственным приданным. Уверяю вас, пара сотен гельдов для большинства из местных — это вполне приличные деньги и если захотят, и Катя и Наташа легко выйдут замуж. Кстати, — Игорь доверительно наклонился и чуть понизил голос, — то, что они мои «подопечные», дает мне право при необходимости взять розгу и хорошенько их отлупить. Ивинги это одобрят и юридически и по-житейски.

Уставшие от серьезных разговоров мужики, заржали как кони.

— А у вас статус свободного человека, который сопровождает меня в путешествии. Учитывая, что безопасность и мою и моей свиты, гарантирует ярл, ни девчонок, ни вас невозможно как-то обидеть, чтобы он не вмешался. Это, конечно, не панацея, но на территории крепости — самый настоящий VIP-статус, — снова усмехнулся Игорь. — Я предлагаю по-прежнему держаться вместе. И считайте, что просто инвестирую в ваше возвращение в профессию. Может быть, потом мы построим что-то для меня, может быть, сможем оказать какую-то услугу ярлу. Понимаете, не только у меня, у нас у всех есть повод быть ему благодарными. Ни с одним другим правителем на этой планете, мы не прошли испытания деньгами. Очень большими деньгами. Если у вас появятся какие-нибудь планы не связанные с моими, вы мне скажете об этом, и я постараюсь помочь. А деньги, которые у вас сейчас есть — считайте их вашим личным неприкосновенным запасом. Понадобится сделать какой-то подарок Наталье, или заказать инструмент какой, да мало ли… В общем, по рукам?

— Конечно! — Анвар дружески пожал протянутую руку и, прихватив опустевшую посуду, мужчины пошли вниз.

…И вот, спустя много месяцев, уже почти снова архитектор в очередной раз мысленно перебирал свои знания, а Игорь сидел и мучительно решал, как сказать своим друзьям, и особенно Кате, что в течение месяца он уедет, и вернется не раньше осени. Осознавать, что может и не вернуться — было особенно неприятно.

— Ребят, извините, что отвлеку вас ненадолго, но я уже почти две недели ни как не могу вам сообщить, что скоро нам придется расстаться и, наверное, достаточно надолго…

В то утро, под шквалом эмоциональной критики, сердечных претензий и просто справедливого возмущения, Игорь продержался всего ничего и в итоге постыдно бежал. Нет, спроси его кто озвучить официальную версию, и скользкий писака обозначил бы этот поступок, как «разумный и своевременный манёвр». Но самому себе, когда-то еще в детско-юношеском максимализме, он твердо обещал никогда не врать, и не прогадал. Практически все дурости, что с тех пор парень совершил, он вытворял, совершенно четко понимая это и, в большинстве случаев, даже ожидая последствий. Именно эта тактика позволяла пройти сквозь все заслуженные тумаки, как фигуральные, так и очень даже натуральные, без особых травм и потерь.

Пробродив по цитадели больше часа и встретившись с ярлом во внутренних конюшнях, как и договаривались накануне, они ситуацию, конечно, обсмеяли, но при этом Игорь и честно признал, что для человека, желающего водить собственный хирд, и при этом побеждать, он поступил тактически глупо.

— Надо было признаться попозже — перед самой встречей. Так бы пришел сюда прямо из-за стола или с кровати, — с иронично-постным выражением лица подытожил экс-журналист, под искренний гогот Дитмара и ярла Эрвина.

Те в свою очередь, между делом его заверили, что «не так страшно совершать ошибки, как опасно — не делать выводов!»

Кстати, эта утренняя встреча была напрямую связана с ближайшими планами комбинатора и его идей «ехать». Но чтобы все правильно понять, придется снова заглянуть в прошлое.

Батавы изначально были самым малочисленным союзом среди фризов. И для того, чтобы на равных противостоять прилегающей степи, им всегда нужна была помощь своих старших братьев из-за хребта. Хрупкое равновесие с соседями продолжалось многие столетия, но почти шестьдесят лет назад, в центральных районах Великой степи резко усилилось племя аваров.

За следующее десятилетие, те, пользуясь своей великолепной конницей, примерно десятую часть которой составляли тяжелые всадники, больше всего похожие на земных катафрактариев, смогли примучить ближайших соседей, а племена предгорий заставить платить дань, не особо вникая в их дела.