Барри Хьюарт - Хроники Мастера Ли и Десятого Быка

– Обман, Бык! – яростно воскликнул он. – Мы живем в стране, павшей настолько низко, что наиболее ценимые формы искусства – обман и подделка. Нео-Кофуцианцы не могут позволить себе признаться, что у женщины может быть талант, а именно они приказывают Императорским Цензорам, от которых зависит, выйдет книга в свет или нет. Они милостиво согласились опубликовать поэмы госпожи, но к ее изумлению она увидела, что там, где полагается быть имени автора, стоит «Приписывается Ян Вань-ли». [19] Ян Вань-ли (1127–1206), второе имя Тин-сю, псевдоним Чэн-чжай (Городская Келья), родом из Цзишуя (современный г. Цзи'ань провинции Цзянси). В годы Шаосин (1131–1162) выдержал экзамен на степень цзиньши, служил министерским секретарем, «за прямоту» был разжалован и сослан местным чиновником. Исполняя обязанности сяньчэн'а (помощника уездного начальника) в юнчжоуском Линлине, близко сошелся с генералом Ти Чжан-цзюнем, национальным героем Китая, организатором освободительной борьбы против чжурчжэней. На политической почве нажил себе смертельного врага – всесильного временщика министра Хан То-чжоу. Подвергался преследованиям и в 1190 вынужден был выйти в отставку, вслед за тем заболел и умер. Один из крупнейших поэтов Китая; вместе с Ю Мао, Фан Чэн-да и Лу Ю был назван одним из «четырех великих периода Южной Сун». Поддерживал дружеские отношения со всеми ими. Выдающийся мастер пейзажных стихотворений, создавший собственный «стиль Городской Кельи». Кисти Ян Вань-ли принадлежали более 20 000 стихотворений (до наших дней сохранилась лишь часть), что считается, по-видимому, наиболее объемным творческим результатом за всю историю китайской литературы. И это действительно очень умно. Из фразы следует, что кто-то подделывается под классический мужской стиль, и они, официально классифицировав гениальный труд как подделку, на самом деле отобрали у Госпожи Хоу ее собственную личность. В результате она медленно убивает себя Шаровой Молнией, и очень быстро режет глотки Нео-Конфуцианцам, но их просто слишком много. И в конце концов они победят. Постепенно она убедится, что на самом деле вообще не существует, а ее поэмы стоят не больше прохудившегося чайника; они запретят ей выходить из дома и глава Нео-Конфуцианцев учтиво объявит все ее поэмы собственными.

Он одним глотком допил свое вино и дал знак Толстухе Фу принести еще.

– Мой мальчик, – мрачно сказал Мастер Ли. – Мы живем в последние дни когда-то великой цивилизации. Общество все больше разлагается, напоминает гниющую древесину, мы раскрашиваем ее ложью и золотим дурацким золотом, но придет день, поднимется ветер, сдует всю краску и там, где цвела империя, не останется ничего, и только стаи летучих мышей будут метаться вперед и назад над развалинами городов.

Он впал в депрессию, но я торжествовал. Теперь я точно знал, хотя и не мог объяснить почему, что мое предчувствие было совершенно правильно, просто я сосредоточился не на том человеке. И тут я расслышал другой голос, в котором звучали нотки ужаса – человека я не видел, но кто-то пробивался к нам через толпу, опять и опять распевая непонятные слова. Даже Мастер Ли оторвался от вина и посмотрел в том направлении.

– Интересно, – сказал он, слегка оживившись. – Не часто услышишь древний Санскрит. Матра Великого Пробуждения из Сутры Сердца: Гате, гате, парагате, парасамгате, бодхи, сваха ! что означает «О, переводящая за пределы, переводящая за пределы, уводящая за пределы пределов, уводящая за пределы пределов беспредельного к пробуждению, славься!». Никто не может объяснить, почему так происходит, но тот, кто повторяет эту матру снова и снова, немедленно успокаивается.

А потом мы увидели его, и я разочаровался. Я-то ожидал варвара, с диким взглядом безумных глаз, а это оказался обыкновенный бонза, буддийский священник. Маленький, бледный и испуганный до полусмерти, он с ужасом глядел вокруг себя. Наконец его глаза нашли Мастера Ли, расширились, стали похожи на блюдца, он стремительно метнулся к нам, упал на колени и начал энергично отбивать поклоны.

– Бл-бл-блпп-блппт, – сказал он, или что-то вроде этого.

– Если вы перестанете биться подбородком о пол с такой силой, как будто хотите проделать в нем дыру, я смогу лучше понять вас, – с доброй усмешкой заметил Мастер Ли. – Почему бы вам не встать и не попробовать снова?

Монах прыгнул на ноги и опять поклонился чуть ли не земли. – Имею ли я честь обращаться к великому и могущественному Мастеру Ли, всемирно известному ученому и единственному искателю правды во всем Китае?

Мастер Ли взмахом руки отмел комплимент. – Имя моего рода Ли, мое собственное имя Као, и в характере моем есть легкий изъян, – сказал он. – Это мой глубокоуважаемый бывший заказчик и нынешний помощник, Десятый Бык. Ну, что стряслось?

Монах попытался взять себя в руки. – Достопочтенный господин, я скромный настоятель незначительного монастыря в Долине Скорби. Вы слышали про нашу долину?

– А кто нет? – ответил Мастер Ли.

Например я.

– Многие столетия мы жили в мире и покое, но сейчас один из моих монахов был убит, и совершенно ужасным и невозможным способом, – сказал настоятель, тяжело вздохнув. – И еще кто-то взломал дверь в нашу библиотеку, а в то, что произошло с деревьями и цветами, невозможно поверить, пока не увидишь собственными глазами.

Он задрожал всем телом, и понадобилось какое-то время, прежде чем из него вышли новые слова.

– О мастер Ли, – прошептал он. – Смеющийся Принц восстал из могилы.

– Ну, он всегда говорил, что вернется, хотя ему и потребовалось для этого изрядное время, – невозмутимо ответил Мастер Ли. – Сколько времени аристократическое свиное отродье провело в могиле?

– Семьсот лет, и еще пятьдесят, – еле слышно прошептал настоятель.

Мастер Ли налил себе еще кружку вина. – Пунктуальность не входит в число добродетелей принцев, – заметил он. – Что заставляет вас думать, что этот негодяй вернулся к месту своих ребяческих игр?

– Его видели. Я сам видел, как он танцует и смеется под светом луны вместе со своими бандитами, и когда мы нашли тело бедного Брата Косоглазого, то по выражению на его лице сразу поняли, что здесь побывал Смеющийся Принц. В руке мертвеца мы нашли вот этот обрывок, бросились в библиотеку и поняли, что он из манускрипта, который украден.

Настоятель робко положил на стол клочок пергамента. Мастер Ли внимательно осмотрел его и примерз к стулу. На его лице не шевельнулся ни один мускул, но мое сердце забилось с перебоями. Я знал, что значит, когда Мастер Ли становится неподвижным, как камень, глаза почти скрываются за морщинами, а лицо напоминает рельефную карту Китая.

– Что-нибудь еще? – спокойно спросил Мастер Ли.