Александр Забусов - Синица в руках [СИ]

Князь прервал словоизлияния боярина. Раскудахтался старый, будто он сам не видит, не понимает, что род столкнулся со своеобразным казусом в своем собственном дому. Все видит, все понимает, только пока подсказок по чужаку мало. Плохо, что людей теряют. Это да-а! Время уходит, как вода в песок. Думать! Думать! Как можно обмануть невидимку?

– Что Бужан?

– Колдует. Говорит, что те волки, коих у родового дерева зарубили, совсем не простые…

– А золотые.

– Нет. Они по окрасу, размеру и силе, превосходят местную породу. Как бы, не являя собой подручных одного из славянских богов.

– Глупость. Блажит ведьман.

– Может быть. Обещался по своим возможностям на след выйти.

– Ну-ну!

В горницу вошел Молчан, протянул князю свернутый в трубочку клочок бумаги, немногословно сказал:

– Послание от гарамана Пешка. Только что.

Деян развернул поданное, вчитался в неровный ряд каракулей. По мере понимания прочитанного лицо его бледнело.

– Что? – подавшись вперед, спросил Неделя.

– Из Дикого Поля на Ростов идет орда. Половцы.

– Да-а! Лето, пора набегов…

Теперь, по закатной поре, без большого количества солнечного света, лес действительно казался сказочным существом. При дворе заря на такие краски и чудачества не обращаешь внимания.

– Боярин, – окликнул Легостай, придержав коня, его проводник по еще неизвестным местам, приставленный отцом, – тут со шляха летник отходит. Как, мы? Дальше поскачем, или свернем? Ежели дальше, то прибавь верст восемь, може больше. После заворота, там до самих Медвежьих Полян дорога отменная. Ежели тут, то короче, но хужее.

Веденя, боярин молодой, только оперившийся. О прошлой осени оженили, а зарь усадьбой наделил, к делу войсковому приставил. Теперь с грамоткой и поручением к князю Деяну направил. Чего тут было думать? Коли не своими ногами путь мостить. Велел:

– На летник вороти, Легостай!

– Ну, как скажешь.

Свернув с широкой дороги на узковатую дорогу, в иных местах больше схожую с тропой, Веденя проехав немного, уже подумывал, что нужно было поступить иначе, проскочить чуть дальше, а не сокращать восемь верст до заворота с основного шляха. Теперь приходилось притормозить лошадей, на змеей петляющей дороге, при этом преодолевая овраги и подъемы. Дело под вечер, Ярила, вот-вот с небосвода сойдет, уже сумерки под сенью деревьев, а они плетутся как коровы с пастбища. Немалый путь, проделанный от самого стольного града и усталость сегодняшнего дня, сподвигла молодого служилого мужа на громкие попреки отцова смерда.

Легостай не воин, землепашец и охотник в боярской вотчине, но муж вольный. Мужик сам себе на уме, не смолчал. Искоса поглядывая на высокомерного молодого паныча, по-иному не воспринимался навязанный на его поседевшую голову щенок из его же рода, отбрехивался, ничуть не смущаясь в выборе слов.

– Лошади в мыле, а тебе бы только гнать. Успеем. К ночи будем в Полянах.

Дорога петляла как бык пописал, заставила животных пустить шагом. Если на таких поворотах принудить коня бежать рысью или в галоп, то без сомнений тебя из седла толстая ветка в любой миг вынесет, или в овраге окажешься.

Неширокий летник и в самом деле по скорости езды способствовал к общению, а потому бубнеж Лиходеев услыхал задолго до появления людей на лошадях. Интересно, кому это на ночь глядя, в городище с внешней стороны охранной зоны ехать приспичило? Зачем? Да и не хотел он, кого-либо пропускать. Еще чего! А еще место тут знатное. Нарочно не придумаешь для задумки.

Когда скакавший первым всадник напоролся на натянутую веревку, и его сбросило в придорожный куст, Егор коршуном спрыгнул на плечи второму. Умостившись на крупе лошади, обоими ладонями влепил по ушам.

– В-ва!

Сбросил на землю, не обращая внимания на стоны и причитания, скрутил и сноровисто увязал запястья ремешком. Теперь второго. Вытащил из кустов бесчувственное тело, только потом осознал, что перед ним мертвец. Скорее всего, когда падал, свернул шею, ударившись головой о ствол дерева, или о пень приложился. Вон их сколько торчит за чертой дороги. Теперь уже ничего не исправишь, мертвеца к жизни не вернешь. Вот такие пироги получаются. Ведь не планировал жизни лишать. Ну и чего теперь?

В затишном лесном аппендиците, где стенами жилища выступают кусты и деревья, полыхал костер. Приодевшийся, после нейтрализации одной из застав Лихой, вел беседу с оставшимся в живых «языком». Связанный вятич лежал у ног пленителя.

По всему выходило, что покойник, уложенный в десятке шагов от костра, старший сын боярина Могуты, с поручением и письмом от заря, ехал к Деяну. Бояться на землях вятичей ему было некого, но так как дорогу не знал, да и молод больно, гоношист, то и послан был старшим родичем Легостай в сопровождение. Да, Могута ближник заря, не наперсник конечно, но очень даже в силе. И род их одним из старших родов являет себя. Что за поручение, не знает. Дело Легостая чадушко живым до места доставить. А оно вишь, как получилось? Не сносить теперь головы! Эх Легостай, Легостай! Тебе сейчас о себе бы подумать…

Поднявшись на ноги, Лиходеев выволок мертвеца к костру. Наклонившись, при свете мерцавших языков пламени, вгляделся в лицо. Молодой совсем. По обличью помладше его будет, небось в походах и не бывал ни разу. Спросил об этом пленника.

– Не. Куда ему от батьки оторваться? А тот известное дело добрым советом зарю служит, сам под честное железо не суется. – Подтвердил тот.

– Ну да. Мельчает народишко. Вырождается. Раньше советник у плеча в сече советы давал, а теперь только служит у стола. Паркетная пена, мать их…

Обыск провел по всем правилам, но нужное письмишко, свернутое в трубку и перемотанное лентой без всяких печатей, лежало открыто в поясном подсумке грубой кожи. Больше ничего существенного, кошель с монетами, всякая мелочовка Вятич засопел, понимая, чем для него кончится общение с дорожным татем. Вон как покойника потрошит.

Егор подбросил хворосту в кострище, и когда оно разгорелось, приблизив бумагу с неровными краями ближе к огню, вчитался в текст. В письме значилось следующее:

«Здрав будь страга закатного предела земли племен вятичей. Через боярина Веденю, коий доводится сыном твоему близкому знакомцу Могуте, доношу до тебя весть противную любому славянину. По наущению Святослава, князя Чернигова, в дикой степи старший половецкий хан, под длань свою сбирает орды. О том доносят до меня сидни черниговские и Дикого поля. Вскорости придут половцы на Русскую землю войною. Поведут свою силищу на Ростов. Дабы смог я дружины ополчить для удара, пойди князь в Кром, затрудни набег. Бо ежели не сделать сие, много зла утворят поганые. Пожгут, пограбят города и веси, а смердов полоном угонят. Дерзай Деян. А Веденю с собой бери, боярин ярым быть должон, а не у стола заря лести учиться».