Александр Забусов - Десятник особой сотни [СИ]

– Сейчас, – сказал мужчина девчонке-малолетке.

Соскочил с седла на землю и размяв ноги, постучал обухом плети в створу запертых ворот.

– Эгей! – Подал голос, вызывая кого из дворни.

Внутри подворья вместе с громким лаем собак, наконец-то послышались людские шаги. Еще на подходе к воротам, знакомый голос слегка растягивающий слова, спросил:

– Кого там боги к порогу принесли?

Ответил:

– Отворяй ворота, ведмедюшко! Свои!

– Батька! – Радостный голос приобщился к звукам отпираемых щеколд.

Ребенок в седле с неподдельным ужасом наблюдал, как уже через миг огромный мужик, оружный дубиной, облапил спутника и при этом причитал как дитятя не видавший долго родителя.

– Вернулся! Батька вернулся!

– Задушишь, Горазд!

К воротам подтянулась многочисленная дворня с интересом разглядывая приезжих, один из которых был хорошо знаком, а вот маленькая всадница с ним вызывала массу вопросов.

– Как сам Дергач поживает? Боярыня как?

– Боярин похварывает. – Отвечал вой, ведя в поводу лошадь с наездницей, так и не спущенной наземь. – Когда нурманы нагрянули в деревеньку, пришлось и нам в лесу прятаться. Много их было. Вот с тех пор. Хотя, когда наши чужаков погнали, хотел со своей дружиной перестарков к войску присоединиться. Только Белава и смогла остановить. Она слава богам здорова. Ну и мы с Милоликой…

Будучи у порога на Лиходеева налетел вихрь в женском обличье. Прямо со ступеней крыльца ему на грудь, обнимая бросилась упомянутая персона.

– Лихой, миленький, живой! Как же я ждала тебя! Сколько слез выплакала! Все представляла, что убили тебя!

И поцелуи вперемешку со слезами покрыли небритое лицо парня. Едва смог отодрать от себя славницу, вошедшую в возраст первой влюбленности. С нарочитой суровостью повысил голос.

– Тьфу, на тебя! Дура малолетняя! Кто ж так про воя в походе думает? Вот выскажу все Белаве, ведь на нее тебя оставлял!

– Правильно кажешь, боярин! – Прозвучал знакомый голос хозяина.

Грузноватый, немолодой мужчина с бородой. Широколицый, с доброй покровительственной улыбкой, шел навстречу раскинув руки в стороны, чтоб по медвежьи потискать пропавшего незнамо куда молодого друга. Обнимая друг дружку, Лиходеев проверил на прочность физические кондиции Дергача.

– А мне тут втирают, мол болен Дергач, обессилил! А я смотрю, врут и глаз не прячут!

– Правду кажешь. Врут! О! А се кто с тобой?

Боярин прикрывши один глаз, оглядел мелкую наездницу, все так же сидевшую на лошади, уцепившись в луку седла, с интересом взиравшую на происходившее вокруг.

– То, Дергач, доня моя.

– О! – Снова удивление на лице старого боярина. – Отпустил тебя сей год, пропадал ты месяца четыре, а вертаешься с дочкой, коей не меньше четырех годков. Как это понимать?

– А понимай как хочешь.

– Сымай дытыну, Горазд. Чую умаялась малая. Кличут-то как?

Упиравшуюся было девочку, Горазд нежно сняв, поставил на ноги. Та шустро уцепилась за штанину Лиходеева, но взгляд умных глаз контролировал ситуацию. Боярин хмыкнул.

– Точно, твоя дочка! Шо лицом, шо повадкой, все твое. Так как зовут?

– Белослава, – ответила сама, при этом сунув ладошку отцу в ладонь. Так оно спокойней будет.

– Вот и добре, в избу проходьте. Милолика, вели стол накрывать, да баню топить. Чай гости с дороги-то и голодные и усталые.

– А боярыня-то твоя где?

– А-а! – Махнул рукой. – К сестре подалась. Да тут недалече. Пожгли их, вот и пожелала привезть к нам. Поехала.

Про себя Лиходеев отметил и подивился, челядь в этом доме под неусыпным оком хозяйки расслабиться не могла, а у Милолики бегала как вспугнутые куры в курятнике, шуршала, суетилась, хоть та их на виду и не подгоняла. За столом просидели допоздна, а поутру снова в седло…

Город встретил Лиходеева видом послевоенной разрухи. По иному и быть не могло. Два раза по его «телу» прокатилась война. Придется Изяславу напрячься с ремонтом. Через ворота въезжал не сходя с лошади. «Вратари» из старой когорты воев, хоть и перестарки, да дело знают, узнали десятника особой сотни, поприветствовали.

– И вам не хворать, дядьки. Что нового?

– Новое все. Землю почитай всю ослобонили. Князь в Курске только вчера объявился. – Охотно затараторил один из дедов, звали его кажется Вавулом. – Люд каженный день возвертается до родных печищ. Боярских семейств ужо десятка три, не меньше, приехало. Вона и ты явился.

– А обстановка в городе как?

Народ меж тем под зорким оком второго охранника, входил и въезжал в ворота. Люд как и город, пытался жить прежней, довоенной жизнью.

– Та все добре. Торг конечно не тот, что раньше был, но ужо купчишки понаехали. И наши местные не отстают. Народишко обеднел, так был бы жив, а жирок нарастёт Вона из леса кругляк возють, избы после пожаров подымать будут. Ты сам-то куда направишься?

– На свое подворье поеду. Гляну как там хозяйство.

– А чего там глядеть? Изба на месте. Давеча округу обходили, так своими глазами видел. Вот посаду, тому не повезло. Спалили весь.

– Ладно, бывайте дядьки, заговорил вас совсем. Да и мне пора.

Ехал по знакомым улицам, узнавал и в то же время не узнавал их. Разрухи добавилось, если б не летнее время и зелень деревьев и кустов, картина жизненного пространства выглядела бы еще унылее. Агрессор при отходе попортил все, до чего смог дотянуть свою руку. Люди как муравьи, не смотря на вечернюю пору занимались уборкой.

Вот и его подворье. Ворота настежь. Изба зияла пустыми проемами окон. От ворот хорошо видно прохудившуюся крышу. Соскочил с лошади и тут же почувствовал взгляд.

– Вернулся, хозяин?

Кто это спрашивает?

– Да ты головой-то не крути. Глаза долу опусти и увидишь.

– Фаня?

Домовая нежить у самых ног щурил глаза.

– Что, не по нраву? Так ты не переживай, обживемся. Крыша есть, стены имеются, остальное дело наживное.

– И то верно.

– Лошадь в конюшню поставь, остальное не твоя печаль. Обиходят.

Только из конюшни вышел, а у ворот воин стоит. С усмешкой объявляет:

– Десятник, князь к себе кличет.

И когда только сообщить о приезде успели?

Княжий дворец не порушен. Один неудавшийся хозяин ушел, другой вернулся. В большом пределе первого этажа князь в своем кресле выслушивал совет ближников своих. Бояре рассевшись на лавках, поднимали проблемные вопросы, и общество коллективно искало пути решения назревших трудностей в княжестве Курском.

После того, как сметливый порученец донес до ушей князя весть о приезде десятника особой сотни, суверен поднял вопрос про освободившуюся вакансию безопасника.

– И кого прочишь на сие место, княже? – Щуря глаз, спросил Любодрон.

– Вы сами, что мыслите?

– Государь, тут с кандачка не решишь. Уж дюже хлопотно блюстителем быть. Ответственность велика и умение проявить потребно. – Боярин Храбр огладив окладистую бороду наморщил лоб. – Милорада не вернешь. Он ведь такую ношу годов двадцать нес.