Борис Сапожников - Шаг в небеса [СИ]

Баджей – логово контрреволюционеров на границе с Великой степью, где, как известно, законов нет. У кого больше ружей и сабель, тот и главный. Баджейские враги народа – такой термин бытовал в Урде со времён революции – обосновались в этом городе, и достать их оттуда новая власть пока не имела сил. Ведь им покровительствовал какой-то из местных князьков, у которого, однако, имелась сильная армия. А за ним стояла не то Нейстрия, не то Блицкриг, не то ещё кто. Хотя, надо сказать, иностранные разведки в Урде было принято подозревать, да и открыто обвинять, во всех смертных грехах.

Однако не о бандитах Вепра и не о баджейцах судачили в полголоса чуть не на каждом углу в Усть-Илиме. Главным источником слухов для всего, без преувеличения, Урдского севера были окрестности реки Катанги. Что там находилось толком, конечно же, никто не знал. В каждом кабаке можно было услышать десяток версий. Верить или не верить им, решал каждый для себя сам, но имелись и кое-какие неоспоримые факты. На всех лётных картах, к примеру, этот район был обозначен как запрещённый для полётов без особого разрешения. Стояли даже отметки, недвусмысленно показывающие, что нарушители будут сбиты без предупреждения. Естественно, я пролетал по самой границе этой зоны. Не мог же я не сунуть туда нос – хотя бы из банального любопытства. Краем глаза мне удалось увидеть высокие здания и просторные вырубки. Кажется, даже вышки с мощными прожекторами заметил и колючую проволоку. Но за это не поручусь.

Говорили, что комплекс в районе Катанги был построен ещё в царские времена. Людей выгнали из всех окрестных сёл и деревень. Даже стойбища и кочевья тамошних аборигенов вычистили. Вроде как доходило до стрельбы и кровопролитья.

— Золото давали, — говорил как-то местный уроженец с узкими глазами, обросший бородой, — пушнину давали. Только куда золото в тайге надо? Не брали. И зверя не брали. Сами настреляем. Тогда казенку давали. Пули-порох давали. Вот их брали. И казёнку, и пули, и порох. С ними в тайге не пропадёшь. Но упрямые были. Ничего не брали. Говорили мундирным – здесь наши кочевья, наши стойбища, никуда не уйдём. Таким тоже пули давали. Сюда, — он указывает себе на лоб, — и сюда, — палец тыкает в грудь. — И не осталось упрямых.

— А ты, стало быть, не из упрямых? — весело спросил у него какой-то удалой старатель.

— А чего упрямиться, — пожал плечами тогда старик. — Мне порох и пули нужны. Казёнка хорошая – тож. Взял их и ушёл с той земли.

В трактире, над входом в который даже вывески не имелось, я бывал не раз. Я там, можно сказать, учил урдский язык. Местный его диалект. Он очень сильно отличался от того, который можно было услышать в столице Народного государства или крупных городах его. Ни в одном словаре не найти тех слов, что употребляли тут. А когда начинали говорить аборигены со своим чудовищным акцентом, я временами просто терял нить разговора. Приходилось гадать, о чём речь идёт, больше по жестам да по мимике. Так что, наверное, я стал через какое-то время едва ли не опытным физиогномистом. Хотя, что греха таить, моя речь тоже была далека от идеала – избавиться от дилеанского акцента мне не удастся, наверное, уже никогда. Так и буду смешить собеседников коверканьем гласных и особенно согласных.

День тот начался для меня как обычно. Я вышел из летунского общежития, похрустел валенками по снегу. Была ещё поздняя осень, но снег лёг уже довольно давно. И на оттепель вряд ли стоило рассчитывать. Направился я в лавку дядьки Луда. Тот регулярно заказывал товары из губернского города, и принимал заказы от всего Усть-Илима. Вчера прилетел торговый корабль, а значит, можно было забирать у дядьки Луда мою лётную маску.

На высоте и в более мягком климате достаточно холодно. А уж на Урдском севере полёты временами превращались в настоящий кошмар. Мне приходилось заматывать лицо шарфом, но помогало это слабо. От ветра тот норовил размотаться – и тут же ледяной ветер зверски кусал кожу, как будто хотел отхватить кусочек. А то и нос с губами в один присест.

Маску я увидел на лице летуна из урдцев – ветерана войны и одного из покорителей Севера по имени Конебранец. Выбравшись из кабины своего аэроплана, он стянул с головы шлем, а затем и маску. Я подошёл – поинтересоваться, что это такое.

— Гляди, — протянул мне маску Конебранец. — В губернском такие шьют. Без них в нашем небе малость прохладно летать. — И сам первый же рассмеялся своей нехитрой шутке.

И вот сегодня из губернского города должна была, наконец, прийти моя такая же маска.

Дядька Луд был занят приёмом товара. Однако оторвался ради покупателя.

— Есть она, есть, твоя маска, господин Готлинд, — как всегда, слегка нараспев произнёс он. — Вот, получи и примерь. — Луд вынул свёрток из деревянной коробки и толкнул в мою сторону по прилавку. — Ежели не подойдёт, менять буду. Рекламацью писать. Но это поставщик надёжный. Не подводил ещё меня.

Я развернул навощённую бумагу. Маска внутри пахла свежей кожей и маслом. Изнутри она была прошита плотной, но мягкой тканью. Я натянул её. Поправил. Подтянул ремешки, чтобы сидела получше.

— Подошла? — заинтересованно спросил дядька Луд. — Хорошо сидит?

— В самый раз, — немного невнятно ответил я. — То, что надо.

Я снял маску, завернул её обратно в бумажный пакет. Рассчитался с дядькой Лудом. Тот принял у меня ассигнации, выдал мне сдачу мелочью.

— Медяшка в медяшку, — сказал он. — У меня всегда всё чисто при всех расчётах. На том стоим!

Как будто я в этом сомневался.

На полпути к так называемому летунскому клубу меня перехватил начальник усть-илимского гарнизона. Он предпочитал всё делать сам, несмотря на то, что у него в подчинении было достаточно народу.

— Ты маску получил уже, Готлинд, — выпалил он. — Отлично! Вот и опробуешь. Поднимай в воздух своего «Ястребка». Есть для вас дело. И ещё какое!

Из-за невеликого количества аэропланов мы, летуны, не имели своего начальства – и подчинялись непосредственно начальнику гарнизона.

— Бандиты Вепра на маслозавод напали. Сейчас поднимаем летунов – шуганёте их из пулемётов своих. Ты ведёшь эскадрилью.

Выстроенный на отшибе маслозавод не раз подвергался нападениям бандитов. Там держали сильный отряд. К тому же, по первой тревоге всегда был готов сорваться конный отряд ЧОНа [4] ЧОН – часть особого назначения. . Это вроде как отучило бандитов устраивать налёты на завод. Видимо, ненадолго. О силе вражеского отряда говорил уже тот факт, что для борьбы с ним привлекали даже аэропланы. Ни разу до этого ничего подобного не делалось.

— Бандитов налетела толпа, — подтвердил мои мысли командир гарнизона. — И по телеграфу передали, что ведёт их Избыгнев. Как всегда впереди на чёрном коне.