Ян Леншин - Турнир самоубийц

– Это называется «быть взрослым». Тебе не понять.

– А в Готтлибе…

– Заткнись. Надоели твои сказки.

Вновь воцарилось молчание. Звякали чашки, стучали столовые приборы. Ульрик разглядывал мутно-серое желе с таинственными мясными прожилками, гадая, что это может быть.

– Зачем эти лотоматоны вообще нужны? – наконец спросила Джен.

– Указывают человеку его путь.

Ульрик, подперев голову, хмуро жевал салат.

– В смысле?

– Подбирают дело всей жизни.

– Как это?

– Объясню проще. Существует мнение, что каждый человек талантлив, нужно только вовремя понять, в чем заключается его талант.

– В чем, по-твоему, талант Нейтана?

Ульрик тактично промолчал.

В полночь по обычаю стали загадывать желания. Загадывать нужно было про себя, а после обязательно сказать «мяу». Иначе желание не сбудется. Жители Блэткоча верили: так Длиннокот решит, будто желание загадывает кто-то из хвостатых собратьев, и непременно исполнит.

Джен разлила по фужерам молоко из большой стеклянной банки. Пушистик, довольно урча, терся об ноги Ульрика, оставляя на брюках клочья рыжей шерсти. С улицы донесся бой часов: Блуждающая Башня околачивалась где-то неподалеку. «Наверное, прячется от туристов», – подумал Ульрик и с удовольствием сделал глоток парного молока.

Накормленный до отвала, он возвращался в гостиницу. Часы Блуждающей Башни пробили три утра. Фейерверк давно отгремел, но люди еще не спали. Попадались редкие прохожие, некоторые распевали песни. Одиноко светились вдалеке окна приюта «Милый дом». Тени, что иногда показывались из проулков, едва завидев фрак и шестиконечную звезду, тут же исчезали, пожелав на прощание счастливого Котовства.

– Предупреждаю, я смертельно опасный убийца – ниндзя, рыцарь ночи, – пискнул во тьме знакомый голос.

Ульрик заглянул в ближайшую подворотню. Там затравленно озирался «смертельно опасный убийца», окруженный ватагой мальчишек.

– Жирный, жирный, как поезд пассажирный!

– Отстаньте, не то пожалеете! Я знаю точку на теле, если ткну в нее пальцем, сразу умрешь!

– А ты знаешь, что твоя бабушка жирнее бегемота?

– Я помощник шерифа! – срывающимся голосом крикнул Нейтан. – Я всех вас арестую, если меч не вернете!

Ответом был дружный смех.

– Кхм, – откашлялся Ульрик.

Пусть это будет его доброе дело на Котовство.

Смех смолк, все, включая Нейтана, уставились на шестиконечную звезду, приколотую к цилиндру, и широкую улыбку чуть ниже. Ульрик изящным жестом поправил узел висельной петли и грозно спросил:

– Капитан Нейтан, что здесь происходит? Разве я не велел вам патрулировать территорию?

Нейтану вернули меч.

– Я и па-патрулирую, – всхлипнул покрасневший Нейтан и стер с клинка невидимое пятнышко.

– Что здесь делают эти гражданские?

– Они, они…

Ульрик понял, что Нейтан сейчас разревется.

– А ну брысь отсюда, – гаркнул Ульрик на мальчишек. – И только попробуйте еще раз его тронуть! Ясно?

Подворотня вмиг опустела. Нейтан совсем сник и понуро стоял, икая время от времени.

– Идем, – позвал Ульрик. – Я провожу тебя. Где ты живешь?

– Т-там, – всхлипнул Нейтан и указал на аккуратный двухэтажный домик с красной черепичной крышей и круглым чердачным окном.

– Что ты так поздно делал на улице?

– Мальчишки взрывали хлопушки, я сказал им, чтобы прекратили, бабушка спит. А они… они…

Нейтан ковырял промерзлую землю острием меча, не в силах поднять взгляд.

– Когда-то надо мной тоже смеялись мальчишки, – сказал Ульрик.

– Не может быть, сэр!

– Может. – Ульрик механически щелкнул пальцами и невесело улыбнулся. – Как видишь, это не помешало мне стать…

…обманщиком.

– …тем, кто я есть. Не сдавайся.

– Господин, а я правда теперь ваш помощник?

– Правда. И можешь ходить за мной хоть целый день.

Нейтан просиял.

– Только не называй господином, – спохватился Ульрик.

– Да, Учитель, – поклонился Нейтан.

– И так тоже.

– Но как тогда?

– Для начала попробуй «Ульрик».

– Мистер Ульрик?

– Отлично.

– Сэр мистер Ульрик?

– Ладно.

– Великий сэр мистер Ульрик?

– Нет. Как все прошло у тетушки?

Допросом руководил Седвик. Привязанный к стулу аноним вел себя смирно и вырваться больше не пытался. Даже когда принесли паяльную лампу, не повел и бровью. Впрочем, «не повел» громко сказано: лицо человека N до сих пор закрывала маска.

Взяли анонима случайно. А вышло так.

Брат Падежус – дай кот ему здоровья – наткнулся поздно вечером на двух людей-масок. Обычно те не отходят далеко от Башни, но тут, видно, приспичило. Сначала Падежус подумал, что это подражатели: какие-нибудь тролли, переодетые в анонимов для шика. Но парочка вела себя прилично, к прохожим не цеплялась, сосредоточенно шагая запутанными улочками незнамо куда.

Скоро оказались у приюта. Люди N перемахнули через ограду, подкрались к окнам и замерли, пытаясь разглядеть что-нибудь сквозь железную решетку.

Дверь приюта распахнулась, во двор выглянула сестра милосердия. Один аноним шагнул было к ней, поднял руки, будто силясь снять маску, но другой его удержал, шепнул что-то, и оба господина отправились восвояси. Калитка не понадобилась им и теперь – гуттаперчево подпрыгнув, они вмиг перебрались через ограду. Падежус, что с дерева наблюдал за всей этой интермедией, за проворными господами едва поспел.

Двинулись обратно. Напрасно Падежус крутил головой в поисках братьев, по пути, как назло, черные балахоны не попадались. Вступить в схватку с анонимами грэм не отважился. Хоть одного да надо взять живым, а люди N страшны в рукопашной: боли не боятся и дерутся, как черти, отчаянно и до смерти. При себе завсегда носят свинчатку, слепперы и трости-электрошокеры: то ли шум не переносят, то ли стрелять не умеют.

Анонимы покружили по улицам и вдруг ни с того ни с сего остановились. Один сунул руку в карман, вытащил колокольчик, позвонил, и посреди мостовой выросла Башня. Анонимы шасть на крылечко, только Падежус их и видел.

О том, что случилось, грэм обстоятельно рассказал братьям. Стали сутки напролет дежурить у приюта, сменяя друг друга, в надежде, что анонимы объявятся. Но день тянулся за днем, а навещать сироток люди N не торопились.

На Котовство визитеров было хоть отбавляй, да только граждан в серых костюмах-тройках среди них не нашлось. Разве что обнаружился один во фраке, но от такого лучше вовсе держаться подальше.

Седвик однако надежды не терял, к роптанию братьев был глух и не снимал засады ни днем ни ночью.

И оказался прав.

Первым ненастным апрельским деньком в приют пожаловал человек в маске – всего один, но это даже к лучшему. Вел себя аноним странно: будто ему нездоровилось или еще что. Походка нетвердая, движения заторможенные – не иначе пьян. В этот раз аноним лезть через ограду не стал: дети играли во дворе. Подошел, ухватился за прутья, застыл. Тут его и взяли.