Ян Леншин - Турнир самоубийц

…Веревку с висельной петлей с него сняли. Без старого галстука было неуютно. Правда, незамедлительно выдали новый, даже лучше прежнего: прочнее и толще.

Ульрик не чувствовал ни триумфа, ни разочарования, ни страха, ни радости. Он должен был умереть, осознавал это и был готов расстаться с жизнью. Злость, желание доказать всему миру свою правоту исчезли, уступив место пустоте и отрешенности. Не было ничего, что бы его волновало или беспокоило. Почти ничего.

Ульрик стоял на крышке люка. Под ногами – трехметровый колодец. При падении он наверняка сломает шею. Конечно, если этого по каким-то причинам не произойдет, смерть будет мучительной и долгой, но Ульрик старался не думать о грустном.

За спинами надзирателей мелькнула тень. Некто, похожий на огромное грозовое облако, приставным шагом крался вдоль стены. Руки он поднял над головой, занося для удара жуткое оружие, что походило на здоровенную булаву.

Ульрик с удовольствием закрыл бы сейчас лицо ладонью или даже двумя, как любила делать Джен. Не будь обе руки связаны за спиной. А вон и она сама – идет к эшафоту в коротком черном платье и с гаечным ключом наперевес.

Долговязый парень с цилиндром-гармошкой на голове, фингалом под глазом и лакированным ящиком под мышкой приветливо помахал Ульрику из-за спины тюремного врача.

Это была не булава. Ульрик признал в занесенном для удара предмете инкрустированный «метеоритами» десятикилограммовый ключ от Блэткоча. Впрочем парень, на затылок которого был готов обрушиться чудовищной силы удар, особой разницы не почувствует.

– Берегись! – крикнул Ульрик. – Сзади!

Надзиратель едва успел отскочить. С потолка, в буквальном смысле как снег на голову, свалилось несколько здоровяков, в одном Ульрик узнал Эдвина. Нейтан, закрыв глаза, усердно размахивал ключом, но, слава богу, никого еще не задел. Пользуясь всеобщей неразберихой, вновь прибывшие без единого выстрела обезоружили охрану.

Всех, включая Митчелла, Эдвин и его товарищи согнали в центр комнаты, держа под прицелом отобранных револьверов. Вильям Тетч-Тетч затравленно озирался, недоумевая, откуда вдруг взялось такое количество народа и как так получилось, что он оказался на правах заключенного в своей собственной тюрьме.

Хмурая донельзя Джен взошла по ступенькам на эшафот.

– Ну вот, – сказал Ульрик, – а ты боялась, что тебе не пойдет черный.

– Что, кот тебя дери, ты вытворяешь?!

Кажется, Джен хотела его ударить, но почему-то не решилась.

– Зачем ты пришла? – устало спросил Ульрик. – Будет только хуже.

– Как зачем? Тебя спасти!

– Спасти?

– Вот именно, – Джен сняла с шеи Ульрика петлю и начала развязывать руки. – Думал, мы дадим тебя повесить? После всего, что ты сделал? Вот еще!

…Когда Джен услышала, что некий странный тип ходит по Счастливой и показывает механическую тварь каждому встречному, она незамедлительно привела себя в порядок, надела лучшее платье, а после неспешным шагом двинулась вверх по улице, держа курс на пальбу из ружей и радостные вопли.

К вящему удивлению Джен, «типом» оказался вовсе не Ульрик!

Противный тролль просил передать что-то на словах, да только человек, который выглядел в точности, как никогда не существовавший или, по меньшей мере, давно покойный Генри Блэткоч, забыл, что именно. Однако быстро спохватился и пообещал отвести Джен туда, где Ульрик сейчас находится. И, само собой, за ней увязалась уйма народа.

… – Я никуда отсюда не пойду, ясно?

Выслушав рассказ Джен, Ульрик решительно сунул голову обратно в петлю.

– Прекрати валять дурака, кот бы тебя подрал! Ты хоть раз в жизни можешь побыть серьезным?!

– Мне не до шуток, – улыбнулся Ульрик. – Я должен умереть. Или случится страшное.

– Ты опять за свое? Тебе мало Турнира?

– Хорошо. И куда же я интересно пойду?

– В Блэткоч!

– Да меня там каждая собака знает.

– Мы не выдадим тебя властям! – решительно заявила Джен. – Пусть только сунутся!

– Я не стану отсиживаться за чужими спинами.

– Страна большая, найдешь, где спрятаться.

– Здесь я в безопасности. Но стоит покинуть тюрьму, и бывшие покровители возьмутся за меня всерьез. На свете есть лишь одно неоспоримое доказательство того, что лотоматоны могут ошибаться. И это доказательство – я.

– В безопасности? Безопасности?!

– Пойми, есть люди, которых заботит только личная выгода. Они ни перед чем не остановятся. Я не желаю быть пешкой в их грязной игре. И не собираюсь всю жизнь бегать от правосудия, обвиненный в преступлениях, которых не совершал.

– Так признайся!

– Поздно, – Ульрик дернул подбородком, но от улыбки удержался. – Даже если я скажу, что невиновен, мне никто не поверит.

– Хотя бы попробуй!

– Не все ли равно? Зная, что правда о лотоматонах сделает тысячи людей несчастными, я предпочту ложь во спасение. Машины слишком важны.

– Не важнее тебя.

– Боюсь, здесь ты ошибаешься, – взял Ульрик менторский тон. – Благодаря лотоматонам Мехатония одержала победу в Войне за независимость. С ними неразрывно связано прошлое и будущее страны.

– Но как же я? Как же Блэткоч?

– Часовик мертв, – пожал плечами Ульрик. – Теперь все будет хорошо.

– Но что станет с тобой?!

Ульрик щелкнул пальцами.

– Видишь? – спросил он.

– Нет.

– Через пару недель печать исчезнет. Мне с детства твердили, что люди, утратившие печать, после смерти попадают в ад. Не хочу проверять это на практике.

– И ты веришь в эту чушь?!

– Для меня самый большой позор – лишиться печати. Я так воспитан.

Джен, кажется, собиралась сказать что-то еще, но вместо этого расплакалась.

– Какие будут указания, мисс? – деловито осведомился Эдвин.

– Отпустите их, – всхлипнула Джен.

– Э-э-э, чего?

– Верните надзирателям оружие. Пусть казнь продолжится.

– Но…

– Приказ шерифа.

– Но…

– Делайте, кот бы вас подрал! Живо!

Эдвин протянул револьвер охраннику.

– Спасибо, – пробормотал тот.

Надзиратели оторопело разбирали оружие, стараясь не смотреть на руководство, что шло от унижения алыми пятнами.

– Взять их! – скомандовал Тетч-Тетч.

Внезапно выяснилось, что наручники впору только Джен. На запястьях всех прочих, включая Нейтана, скобы не сходились: уж слишком толстые, а с узких ладоней Инкогнитуса наручники сваливались сами собой, застегнуть их не было никакой возможности.

Тетч-Тетч плевался, грозил и всячески выходил из себя. Последней каплей стало то, что Эдвин порвал цепочку и протянул начальнику два изрядно погнутых «браслета» с просьбой выдать новые.

Когда руки всех были худо-бедно связаны ремнями от портупей, Тетч-Тетч плотоядно улыбнулся Ульрику.

– Я повешу тебя на глазах дружков, – сказал начальник тюрьмы. – Пусть полюбуются. А затем лично позабочусь о каждом. Поверь, на свободу они выйдут еще очень нескоро.