Юрий Никитин - Ютланд и Мелизенда

Старик тяжело вздохнул.

– Сперва нужно вернуть нашу деревню. Беркулас сказал, что теперь он ею владеет. И всеми нами.

– С этим помогу, – пообещал Ютланд. – Если это по дороге.

– Беркулас очень силен, – сказал старик. – И грозен.

– Судя по его людям, – заметил Ютланд, – не очень. Собери мужчин, пойдут со мной!.. Свою деревню и жизни своих семей нужно защищать, а не кланяться врагу.

– У нас нет оружия…

– А топоры на что? Головы рубить так же просто, как и бревна!

Староста содрогнулся от таких страшных слов, Ютланд поморщился, какая разница: расчленить корову на части или человека? С человеком даже проще, не обязательно разделывать так уж тщательно.

Собирал народ не староста, а сами пленные, иначе уговорить вряд ли бы удалось, они не столько расписывали свои страдания, таким сельчан не удивишь, как рассказывали с восторгом, изображая в лицах, как этот юный герой в одиночку перебил всех стражников, даже их командира, страшного и лютого Ластогона, одолел с легкостью, и если не воспользоваться его помощью, то им никогда не освободиться от Беркуласа.

Староста осторожно выяснил, надолго ли Ютланд задержится в их краях, Ютланд ответил честно:

– Сегодня же отправлюсь по своим делам. Если не решитесь на штурм, поеду прямо сейчас.

– А если…

– Тогда утром, – сказал Ютланд. – Но за ночь крепость нужно взять. Не возьмем, уеду все равно.

– Но там такая крепость!

Ютланд отрезал:

– Я сказал, помочь готов, но только не за счет своих дел. Я слыхал о древних героях, что странствуют по странам, чтобы помогать таким вот, но я не герой. И помогать не люблю. Каждый должен помогать себе сам. Ну, еще и соседу. Но я вам не сосед.

Бывшие пленные тут же обреченно начали собираться, а остальные мужчины, глядя на них, с неохотой и жалобами тоже принялись точить топоры и наскоро мастерить щиты хотя бы из широких крышек для кадушек.

Староста советовал дождаться хотя бы полуночи, Ютланд и сам понимал, что лучше попозже, когда даже стражу начнет клонить в сон, но помалкивал, пока эти селюки соберутся, рассвет будет не за горами.

Луна почти не показывается из плотных туч, а когда вышли из-за такого же темного, как и небо, леса, Ютланд ощутил разочарование, рассмотрев на небольшом приплюснутом холме просторный кирпичный дом всего в два этажа.

Вплотную с домом – деревянная башенка чуть выше трубы, но тоже с крышей от дождя. И хотя рядом с домом просторные сараи, амбары и вроде бы конюшня, но крепостью могут назвать разве что эти затурканные крестьяне, что всю жизнь не выходят дальше своих огородов.

Правда, дом и сараи огорожены не простым плетнем, а частоколом из заостренных кверху кольев, но перебраться нетрудно, да и ворота простые, можно снести с петель одним пинком.

В помощники Ютланд выбрал самого крепкого из мужчин, похвалил его за умение обращаться с топором, хотя какое там умение, и тот теперь постоянно ходил за ним по пятам.

– Боровик, – позвал его Ютланд, – видишь ту башенку рядом с домом?..

– Да…

– Там может торчать дозорный, – пояснил Ютланд. – Потому ждите, пойду один.

Боровик спросил с затаенным страхом, но и заметным облегчением в голосе:

– А мы… остаемся?

– Я подам знак, – сообщил Ютланд. – Вы должны взять эту крепость штурмом!.. Хотя ворота я вам вообще-то открою. Никого не щадите, потом намаетесь с пленными. Убивайте всех, вы должны ощутить ярость победителей…

Он сам ощутил, что говорит строго и серьезно, так говорил Михей, отправляя команду, в которой он был новичком, в опасные рейды. Боровик и остальные крестьяне смотрят ему в рот, слушают с почтением, а это значит, говорит что-то в самом деле важное и значительное.

– Ждите, – повторил он. – Ждите знака.

Боровик спросил торопливо:

– Какого?

– Не знаю, – ответил Ютланд. – Что-то заметное. Подожгу что-нить. Обожаю жечь…

Они молча смотрели ему вслед, а он перешел на бег, подумав на ходу, что можно было бы на Алаце, но так отдалился бы от крестьян, лучше пусть видят его таким же, как и они, напитаются уверенностью. Если может он, то должны суметь и они.

Колья частокола простые, неошкуренные, потому темные, в ночи можно сперва натолкнуться, потом лишь разобрать, обо что ободрал лоб.

Присел с этой стороны, вслушиваясь и внюхиваясь, быстренько прикинул, где что находится, выждал еще, пока луна целиком уйдет за темную тучу, и одним прыжком перемахнул через частокол.

На башенку вплотную с домом он взбежал быстрее кота, убегающего на дерево от злых собак. На верхней площадке в широкой чаше с маслом горит огонек, дозорный спокойно спит в уголке, даже жалко будить. Ютланд прерывать сон не стал, просто ударил топором в лоб, а чашу опрокинул на пол.

Огонь начал растекаться очень медленно, что и хорошо, можно успеть захватить всю эту деревенскую крепость, пока башня заполыхает вся.

Сбежав вниз, отыскал у ворот еще такого же доблестного стража, бесстыдно спит сидя, опершись на рукоять топора и перекосив харю.

Одним ударом сломав ему шею, он выдернул из петель длинный деревянный засов и, зашвырнув в темноту, распахнул ворота.

Со стороны леса пахнуло зеленью, чуткий нос уловил и запахи давно немытых тел селян, затаившихся за деревьями. Не останавливаясь, он ринулся к самому дому-крепости.

Рядом с крыльцом земля понижается, ступеньки ведут к двери в подвал, слишком добротной и окованной металлическими полосами, чтобы так уж хранить домашние соленья.

Сбежал вниз, там задержал дыхание, готовясь вышибить дверь, но в последний момент заставил себя остановиться. Нельзя позволять себе вот так, а то потом с кровавой пеленой в глазах будет убивать, не разбирая своих и чужих, потому что свои вообще-то не очень-то свои.

Дверь чуть скрипнула, когда он, напрягая мышцы, осторожно снял с петель, заодно приподняв и бревно сверху. Оставив ее вот так, повернутой поперек, осторожно сбежал вниз.

Так и есть, подвал превращен в подземную тюрьму то ли для мятежников, то ли здесь те, кто вовремя не заплатил налоги.

Коридор короткий, дальше решетка с одной стороны, решетка с другой, а за ними от стены до стены на полу сгрудились в страхе мужчины в достаточно тесных комнатах.

Вдали послышались шаги, Ютланд прижался к стене. Сверху по ступенькам спустился стражник, на ходу дожевывает яблоко, кинжал на поясе, короткий меч свисает на перевязи слева, доспехи из старой потертой кожи, сам тоже выглядит потертым и побитым жизнью.

Неподвижного незнакомца заметил, когда почти прошел мимо, охнул в недоумении, но кулак коротко и сильно ударил ему в лоб. Хрустнули кости, тело бессильно и уже бездумно осело на пол.

Ютланд переступил через труп, прошел дальше, из-за решеток увидели, но смотрят тупо, ничего не понимая, даже не переговариваются, а только смотрят и смотрят.