Брендон Сандерсон - Убийца Войн

Он не ответил.

– И еще, – добавила она. – Я иная не только потому, что не верую в тебя. Многие во дворце тоже не веруют. Синепалый, некоторые служанки в коричневом, кое-кто из писцов. Они только служат тебе так же благоговейно, как жрецы. Я же… не из тех, кто преклоняется. Я и дома не слушалась ни отца, ни монахов. Может быть, тебе как раз это и нужно. Кто-то, готовый заглянуть дальше твоей божественности и познать тебя.

Он медленно кивнул.

«Это утешает, – написал он. – Хотя очень странно быть богом, жена которого не верит в него».

«Жена», – подумалось ей. Порой это с трудом вспоминалось.

– Не беда, – ответила она. – По-моему, любому мужчине полезно иметь жену, которая не так преклоняется перед ним, как остальные. Кто-то же должен сохранять твое смирение.

«Мне кажется, что смирение прямо противоположно божественности».

– Как быть милым? – спросила она.

Он издал смешок.

«Да, совершенно точно».

Он положил доску. Затем неуверенно, чуть испуганно приобнял ее за плечи и привлек к себе, чтобы вместе смотреть на огни города, который даже ночью оставался разноцветным.

Тела. Четыре штуки. Все лежали бездыханными на земле, и кровь на траве казалась причудливой темной краской.

Это случилось на следующий день после прихода Вивенны в парк Д’Денира на встречу с фальсификаторами. Она вернулась. Солнце пекло голову и шею, пока она стояла в толпе зевак. Безмолвные шеренги Д’Дениров наблюдали сзади – каменные солдаты, которым никогда не придется маршировать. Очевидцами смерти этой четверки были только они.

Люди приглушенно переговаривались в ожидании, когда городская стража закончит осмотр. Дент привел Вивенну быстро, пока не убрали трупы, – она сама настояла. Теперь она жалела о своей просьбе.

Ее усиленному взору пробуждающей оттенки крови на траве явились во всей своей силе. Красное и зеленое. Их сочетанием рождалось нечто почти лиловое. Она смотрела на трупы, чувствуя себя разбитой. Цвет. Так странно видеть бледные цвета кожи. Она могла описать разницу – потаенную разницу – между кожей живой и мертвой.

Мертвая была на десять оттенков белее. Это вызвано истечением крови из вен. Почти как… если бы та сама и была цветом. Краской человеческой жизни, которую беспечно вылили, оставив холст чистым.

Она отвернулась.

– Видите? – спросил сбоку Дент.

Она молча кивнула.

– Вы спрашивали о нем. Ну, вот что он делает. Вот почему мы так встревожены. Посмотрите на эти раны.

Вивенна развернулась обратно. В прибывающем утреннем свете она увидела нечто, поначалу пропущенное. Кожа вокруг ран, нанесенных мечом, полностью обесцветилась. Сами же раны имели угольно-черный оттенок, словно были заражены страшной болезнью.

Она вновь повернулась к Денту.

– Идемте, – сказал Дент, выводя ее из толпы, а городские стражи наконец погнали публику назад, раздраженные числом ротозеев.

– Кто они? – тихо спросила Вивенна.

Дент смотрел прямо перед собой.

– Банда воров. Тех, с кем мы работали.

– По-вашему, он мог явиться за нами?

– Не уверен, – ответил Дент. – Наверное, при желании он мог нас найти. Я не знаю.

Когда они прошли между статуями Д’Денира, через лужайку подоспел Тонк Фах.

– Брюлики и Клод на стреме, – доложил он. – Его никто не видел.

– Что случилось с кожей этих людей? – спросила Вивенна.

– Это все его меч, – рыкнул Дент. – Мы обязаны с ним разобраться, Тонк. В конце концов наши пути пересекутся. Я это чувствую.

– Но что это за меч? – не унималась Вивенна. – И как он высосал цвет из кожи?

– Нам придется украсть эту штуку, Дент, – проговорил Тонк Фах, скребя подбородок, а Брюлики и Клод зашагали рядом, создав заслон, когда они влились в уличный людской поток.

– Меч украсть? – вскинулся Дент. – Я даже не прикоснусь к этой пакости! Нет, мы вынудим его им воспользоваться. Извлечь. Обнаженным он его долго не продержит. После этого возьмем гада запросто. Я сам с ним расправлюсь.

– Он победил Арсталя, – ровным голосом напомнила Брюлики.

Дент застыл.

– Он не победил Арсталя. По крайней мере, не в поединке.

– Вашер не воспользовался мечом, – сказала Брюлики. – Раны Арсталя не почернели.

– Значит, Вашер применил трюк! – ответил Дент. – Устроил западню. Позвал сообщников. Что-нибудь да придумал. Вашер не дуэлянт.

Вивенна позволила себя вести, думая о телах в парке. Дент и другие рассказывали о смертях, которые приносил этот Вашер. Она захотела увидеть сама. Что ж, посмотрела, и зрелище поселило в ней беспокойство. Поставило в тупик. И…

Она нахмурилась, ощутив слабый зуд.

За ней следил кто-то с немалым запасом дохов.

«Эй! – вскричал Ночной Хищник. – Это же Вара Треледиз! Идем и потолкуем с ним. Он будет рад меня видеть».

Вашер, не таясь, стоял на крыше здания. Его совершенно не заботила перспектива быть замеченным. Он редко волновался на сей счет. По пестрой улице струился бесконечный поток людей. Среди прочих шагал со своей бригадой Вара Треледиз – Дент, как он называл себя ныне. Женщина, Брюлики. Тонк Фах, как всегда. Бестолковая принцесса. И урод.

«А Шашара здесь? – спросил Ночной Хищник полувнятно, с волнением в голосе. – Нам нужно повидаться с Шашарой! Она забеспокоится, что сталось со мною».

«Мы убили Шашару давным-давно, Ночной Хищник, – ответил Вашер. – Точно так, как убили Арсталя».

«И как в конце концов убьем Дента».

Как обычно, Ночной же Хищник отказался признать смерть Шашары.

«Пойми, ведь это она меня сделала, – сказал он. – Изготовила, чтобы уничтожать вещи, которые были злом. У меня получается довольно неплохо. Думаю, она бы мною гордилась. Мы должны побеседовать с ней. Показать, насколько я славен в деле».

– Ты хорош, – прошептал Вашер. – Слишком хорош.

Ночной Хищник тихо загудел, довольный похвалой. Однако Вашер сосредоточился на принцессе, которая шла в откровенно экзотическом наряде, выделяясь подобно снежинке в тропиках. Придется с ней что-то делать. Из-за нее срывалось слишком многое. Планы валились, как плохо составленные ящики, – и с грохотом. Он не знал, где Дент ее откопал и как удерживал в узде. Но Вашера до боли подмывало спрыгнуть и отдать ее Ночному Хищнику.

Смерти минувшей ночи уже привлекли слишком много внимания. Ночной Хищник был прав. Вашер не умел подкрадываться. Слухи о нем гуляли по всему городу. Это было и плохо, и хорошо.

«Позже, – подумал он, отвернувшись от глупой девки и ее наемной свиты. – Позже».

– Жаворонок! – воскликнула Рдянка, уперев руки в бока. – Что ты делаешь, во имя Радужных тонов?

Не обращая на нее внимания, Жаворонок возложил руки на ком грязной глины. Его жрецы и слуги образовали широкое кольцо, смятенные едва ли меньше Рдянки, которая только-только явилась к нему в шатер.