Р. Бэккер - Воин-Пророк

Сперва эйфория, — полный экстаз! — вызванная падением Карасканда. Затем падираджа, который так долго оставался не более чем слухом об огромных силах, скапливающихся на юге, материализовался на холмах у города. В голове у Пройаса билась одна-единственная мысль: кто-то совершил чудовищную ошибку; все уладится само собой, как только прекратится хаос грабежей. Эти отряды всадников в шелковых одеяниях — они не могут быть кианской кавалерией. Язычники были смертельно ранены под Анвуратом — уничтожены! Священное воинство взяло могучий Карасканд, великие врата Ксераша и Амотеу, и уже готово вступить в Священные земли! Они так близко!..

Так близко, что в Шайме — Пройас был в этом уверен — видели на горизонте дымы Карасканда.

Но кавалеристы действительно были кианцами. Они охватили город огромным кольцом, и над ними реял Белый Лев падираджи. Они жгли оставшиеся без защиты лагеря айнрити, убивали больных и гнали прочь безумцев, которым хватало глупости препятствовать их продвижению. Каскамандри пришел. И Бог, и надежда покинули Людей Бивня.

— Сколько их, на твой взгляд? — спросил Пройас у скюльвенда, который стоял, скрестив покрытые шрамами руки поверх чешуйчатого доспеха.

— А какая разница? — отозвался варвар.

Его бирюзовый взгляд раздражал Пройаса, и принц снова принялся осматривать затянутые серым дымом окрестности. Вчера, когда масштабы бедствия постепенно прояснились, Пройас раз за разом спрашивал себя: почему? Почему? Его мысли, словно обиженный ребенок, топтались вокруг его благочестия. Кто из Великих Имен трудился столько, сколько он? Кто совершил больше жертвоприношений, вознес больше молитв? Но теперь Пройас не смел задаваться этим вопросом.

К нему вернулись мысли об Ахкеймионе и Ксинеме.

«Это ты, — сказал тогда маршал Аттремпа, — все предал…»

«Но это же во имя Бога! Ради славы Господней!»

— Большая разница! — прошипел Пройас.

Он знал, что скюльвенд ощетинится, заслышав подобный тон, но его это не волновало.

— Нам нужно найти способ выбраться отсюда!

— Вот именно, — отозвался Найюр, внешне совершенно невозмутимый. — Нам нужно найти способ выбраться отсюда. А насколько велико воинство падираджи — неважно.

Нахмурившись, Пройас снова повернулся к бойнице. Он был не в том настроении, чтобы выслушивать замечания.

— А как же Конфас? — спросил принц. — Возможно ли, что он солгал насчет запасов еды?

Варвар пожал могучими плечами.

— Нансурцы умеют считать.

— А еще они умеют лгать! — сорвался Пройас.

Ну почему этот человек не может просто отвечать на вопросы?

— Ты думаешь, Конфас сказал правду?

Найюр сплюнул за край древней каменной стены.

— Придется подождать… Посмотрим, останется ли он жирным, когда мы отощаем.

Чума на голову скюльвенда! Как он может дразнить его сейчас, в таких тяжелых обстоятельствах?

— Ты осажден, — продолжал скюльвендский воин, — в городе, который уже несколько недель голодал. Даже если Конфас и припрятал сколько-то еды, это не имеет значения. У тебя всего один выход, один-единственный. Нужно пустить в дело Багряных Шпилей — и немедленно, пока падираджа не успел собрать кишаурим. Священное воинство должно выйти в поле.

— Ты что, думаешь, я с этим не согласен? — воскликнул Пройас. — Я уже обращался к Элеазару — и знаешь, что он мне ответил? Он сказал: «Багряные Шпили уже понесли слишком много ненужных потерь…» Ненужные потери! Каково, а? Дюжина погибших при Анвурате, если не меньше! Чуть больше в пустыне — не так уж плохо по сравнению с сотней тысяч правоверных! И что? Человек пять сражены вчера хорами, — небо, спаси и помилуй! — убиты при уничтожении последних остававшихся в Карасканде запасов еды. Всем бы нам такие потери!

Пройас умолк, осознав, что начинает задыхаться. Мысли путались, как будто он по-прежнему страдал от лихорадки. Огромные, потрепанные временем камни башни словно кружились вокруг него. Если бы Триамис построил эти стены из хлеба! — мелькнула у него бредовая мысль.

Скюльвенд бесстрастно наблюдал за ним.

— Тогда вы обречены, — сказал он.

Пройас поднес руки к лицу, провел ногтями по щекам. «Этого не может быть! Что-то… Я что-то упустил!»

— Мы прокляты, — пробормотал он. — Они правы… Бог наказывает нас!

— Ты о чем?

— О том, что Конфас и прочие, возможно, правы насчет него!

Грубое лицо превратилось в каменную маску.

— Него?

— Келлхуса! — воскликнул Пройас.

Он крепко сцепил дрожащие руки.

«Я дрогнул! Я потерпел неудачу!»

Пройас читал множество трактатов о том, как другие люди совершали ошибки в критических ситуациях, и вдруг понял, что сейчас — сейчас! — его момент слабости. Но вопреки ожиданиям, это не придало ему сил. Скорее уж осознание того, что он потерпел неудачу, грозило ускорить его крах. Он был слишком болен… Слишком устал.

— Они ругаются из-за него, — резко произнес принц. — Сперва Конфас, а теперь даже Готьелк и Готиан.

Пройас судорожно вздохнул.

— Они утверждают, что он — лжепророк.

— Это не слухи? Они сами сказали тебе об этом?

Пройас кивнул.

— Они думают, что при моей поддержке смогут открыто выступить против него.

— Ты рискнешь развязать войну? Войну айнрити против айнрити?

Пройас сглотнул, пытаясь придать взгляду строгость.

— Да, если этого потребует Бог.

— А откуда вам знать, чего именно требует ваш Бог?

Пройас в ужасе уставился на скюльвенда.

— Я просто…

К горлу подступила острая боль, по щекам потекли горячие слезы. Пройас мысленно выругался, открыл было рот, но вместо слов у него вырвался всхлип.

«О Господи!»

Все это длилось чересчур долго. Ноша оказалась непосильной. Все — каждый день, каждое слово! — все было битвой. А жертвы — они оставляли слишком глубокие раны. Пустыня, даже гемофлексия — пустяки. Но Ахкеймион — о, это уже серьезно! И Ксинем, от которого он отказался. Два человека, которых он уважал, как никого другого, — и отрекся от них ради Священного воинства… Но этого все равно недостаточно!

«Ничего… Ничего не достаточно!»

— Скажи мне, Найюр, — прохрипел принц.

Странная улыбка, больше похожая на оскал, проступила на лице скюльвенда, и Пройас снова всхлипнул. Он закрыл лицо руками и осел на парапет.

— Пожалуйста! — крикнул он камню. — Найюр… Ты должен сказать мне, что делать!

Теперь, похоже, ужаснулся скюльвенд.

— Иди к Келлхусу, — сказал варвар. — Но я тебя предупреждаю, — он вскинул могучий, покрытый боевыми шрамами кулак, — береги свое сердце. Накрепко закрой его!

Он опустил голову и взглянул исподлобья — так мог бы глядеть волк.

— Иди, Пройас. Иди и сам спроси этого человека.

Кровать стояла на черном помосте, устроенном в центре спальни, словно постамент, вырезанный из каменной глыбы. Легкие покрывала, которые обычно натягивались между столбиками кровати, здесь были прикреплены к изумрудно-золотому балдахину. Закинув ногу поверх простыней, Келлхус нежно погладил Эсменет по щеке. Глядя на ее зардевшуюся кожу, он видел, как кровь питает бьющееся сердце, а затем разливается по всему телу.