Евгений Шепельский - Варвар, который ошибался

Мы наскоро оделись (я напялил старые отрепья) и выскочили на первый этаж. Там происходила суета. Харчевник и служки (в Хараште их с помпой именовали «официантами») с криками «Беда! Беда!» созывали ополчение.

Как, снова беда? Что за день такой сегодня?

Я остановил служку, удачно поймав его за воротник.

— Хламлинги сдурели! — крикнул он, пытаясь вырваться.

— Что? Как сдурели?

— Они зажгли факелы и всем племенем стоят на границе с городом! Капитан Карибдиз со стражей едва сдерживает их! Он даже снял солдат с дальних таможенных застав у Бычьих. Хламлинги бешеные! Никогда такого не было… Ярятся… Угрожают сжечь весь город дотла!

Я переглянулся с Виджи. Затем встряхнул служку как следует.

— Что произошло? Говори толком.

— Пришествие мессии!

— Что-что?

Служка вращал глазами.

— Хламлинги требуют выдать им репового мессию! Он самозародился в репазитории, выбрался оттуда совершенно голым, спел им несколько песен на странном языке, станцевал несколько удивительных танцев, потом прошелся колесом, показал им голый зад и потребовал почему-то юбку, после чего удрал куда-то в направлении города. Хламлинги считают, что мы его скрываем! Мы идем на защиту, иначе они предадут Авандон огню!

О боги, какой случай пропадает! Если бы только вернулся Олник, мы взяли бы груз почти без боя!

Но, однако же, я бы никогда не поверил, что в гниющей репе может завестись что-то годное…

И, как выяснилось, оказался прав.

Мы с Виджи отправились к фургону, где премудрый Фатик М. Джарси имел запас одежд. Маммон Колчек был взволнован — смотрел на суету за воротами.

— Бур-р-р-р! Очень много беготни. Когда много беготни — много шума. А когда нет шума — тихо. Бур-р-р-р! Гном явился.

— Что? — Сердце мое радостно подпрыгнуло.

Звякнула латная рукавица — Маммон Колчек показывал в сторону фургона.

— Фатик, прочисть уши. Гном явился. Бур-р-р-р!

Я заглянул в фургон, но не увидел там Олника.

— Пс! Пс! Пс! — услышал откуда-то снизу, из-под днища.

Пришлось спуститься и, кряхтя, заглянуть под фургон. Олник сидел там, закутавшись в какую-то пеструю полосу ткани. От него шел удушающий аромат гниющей репы.

Бывший напарник взглянул на меня вполне осмысленными глазами.

— Фатик! О, мое почтение, мадам эльфка… Тут такое дело… Это я прячусь от Крессинды… И от этих страшных карликов… Понимаешь, я вдруг пришел в себя среди гниющей репы, почти тонул… По шею в самом гнилье, не помню уж сколько там барахтался… Ик, ик!.. Сбросил одежду всю, она так гнусно провоняла… Ох, эркешш махандарр… Да ведь я еще и захмелел порядком. Там сумрачно, я еле дотянулся до дверцы и вылез на свет. И давай на лесенке блевать, чихать и кашлять… Дларма, стыдно: в голом виде!.. В общем, эти самые карлики, они на мои чихи прибежали, окружили эту штуковину, в которой у них репа тухнет… А я, значит, на лесенке голый… Слушайте, они приняли меня за какого-то мессию… Так удивились, что я не знаю их языка, а болтаю на Общем… Что я в их деревушке вытворял, пока хмель не исчез из моей головы… Кажется, пел йодли… Фатик, а почему я лысый, как головешка? Какой это город, Фатик, а? И что вообще происходит?

Мы взяли наш груз и все наше оружие без единой жертвы. Маммон Колчек своротил плечом ворота и легонько пристукнул солдата-охранника, а паре клерков врезал уже я, мстя им за сегодняшние невзгоды, в которых они косвенно — но только косвенно! — были повинны. Я связал всех обитателей таможенного двора так, чтобы они смогли развязаться спустя полчаса, не раньше. За это время мы выедем на Луковый путь, где я сумею надежно затерять караван.

На окраине города было шумно. Капитан Карибдиз, похоже, едва удерживал всполошенных религиозных фанатиков.

Я похлопал стражника по щекам и, когда он очнулся настолько, чтобы внимать моим словам, сказал:

— Как развяжешься — отыщешь капитана. Пойдешь сразу, не медли, город в опасности! Пусть Карибдиз передаст хламлингам следующее. Реповый мессия уехал с караваном людей нести свет истины в другие селения хламлингов. Но он оставил послание. Умеренно пейте забродивший реповый сок. Презирайте пьяниц. Не стесняйтесь больше волосатых ног — сбросьте деревянные башмаки. Начните разводить кур и гусей и ешьте их яйца и мясо. Цените варваров Джарси и всегда и в любой деревне оказывайте им самый горячий прием и не берите с них денег. — А вот это, — я положил рядом со стражником воняющую репой юбку хламлингов, — ты передашь Карибдизу. Это одежда репового мессии. Хламлинги ее знают и уразумеют, что капитан говорит правду.

Капитан Карибдиз, конечно, тоже фанатик, но он поймет, что это единственный шанс без жертв остановить безумцев. И остановит их. Я же стану его врагом номер один — которого он уже никогда не сможет достать, ибо на Южный континент я никогда более не ступлю добровольно.

Я чувствовал что-то вроде гордости за себя.

Не каждый день ты создаешь новое учение, скажу я вам. Пусть даже и такое короткое.

Однако дикобраз по-прежнему дремал у меня в горле.

Самантий настиг нас у рогаток на выезде из города. Тучный трактирщик мчался, кричал, размахивая руками, поминал екра и другие части тел верблюдов. Времени расспрашивать, относится ли он к фемгерихту, у меня, разумеется, не было. Мы взяли его с собой. Но только посадил я его в задний фургон. В переднем были лишь я да Виджи. Мы спокойно проехали пустующие таможенные заставы и вскоре — очень быстро! — Авандон скрылся из виду за неровной линией горизонта.

Когда мы выехали на Луковый путь, Виджи сказала совершенно буднично, но тихо:

— Фатик, у нас будет ребенок.

Я, выходит, зря ударил Фелину.

Варвар, правда подстерегает там, где ее не ждешь.

Глава клановых старейшин Трамп Грейхоун жил в скромном доме на краю речного обрыва. Калитка в воротах высокого частокола (ограждение от навязчивого женского внимания) никогда не запиралась. Я толкнул ее и потрепал за складчатую морду лютую боевую псину Катинку Мегарон Джарси (да, мы признаем наших собак полноправными членами клана!). Псина немедленно обнажила клыки, вывалила фиолетовый язык и хлопнулась на спину, подставив для почесывания мохнатое брюхо. Я присел на корточки, оглядывая двор:

— Ну-ну-ну… Вымогательница…

— Тяф! — негромко сказала Катинка, елозя в пыли хвостом и пытаясь лапами поймать мою руку. Замечу, что передней лапой она без труда ломала хребтину волку.

Тут раздалось громогласное:

— У-у-у! Фатик? Ты, шельмец? Я на заднем дворе! Быстро веди сюда обалдуя!

Этим прозвищем дедушка, как вы уже догадались, титуловал моего сводного брата.