Владимир Белобородов - Хромой. Империя рабства [litres]

Мы чуть не выехали на дорогу, когда Клоп услышал бряканье сбруи. Убежать далеко не смогли, поэтому имели возможность воочию рассмотреть каждого проехавшего. Благо ни один из них не повернул голову в нашу сторону.

– У имперских оружие одинаковое и обычно два самострела на десяток есть – на случай стычки с латниками. У местных редко такую роскошь встретишь.

– А не по гербу? – явно съерничал Толикам.

– Ну и по этому тоже.

Герб империи представлял собой кулак на фоне какой-то загогулины. Кто-то из рабов рассказывал, что кулак значит единение всех локотств, а загогулина и не загогулина вовсе, а Гнутая гора, где обитали маги. Не помню, чтобы видел этот герб воочию, только схематически нарисованным палочкой на земле. Сначала как-то не обращал внимания, у орков ему негде взяться, ну а сейчас просто проморгал.

– Ну ладно, поехали, – прервал я спор.

Выезд на дорогу был у нас отработан до автоматизма. Сначала галопом и из разных мест выезжали всадники, разворачиваясь на дороге в разные стороны, проехав метров тридцать-сорок (если не было предусмотрено другое), они съезжали на противоположную сторону, опять же в разных местах. В это время Липкий, Чустам и Большой старательно заметали следы на обочинах. Выглядело, конечно, как шизофрения под кисло-сладким соусом паранойи, но… так постановил совет.

Ужасно добивала воцарившаяся жара. Причем для этого времени года это еще не так и жарко. В степи этот засушливый промежуток выдерживался легче, уж не знаю почему, может, из-за ветра. Тут же духота прямо давила…

Замок, крепость, обитель, не знаю, как назвать то место, которого мы наконец достигли и которое являлось промежуточной целью нашего путешествия, выплыл где-то в первой осьмушке десятого дня. Предстал он перед нами приземистой крепостью на противоположном берегу двухкилометрового блюдца озера. У меня к этому времени дико разболелся зуб и бесило буквально все.

– И что, вот это штурмовать? – в пространство, ни кому не обращаясь, произнес Чустам.

– Ну не штурмовать… – ответил Шван. – Я смогу пройти туда, но… мне нужен помощник.

– Зачем? – спросил я.

– Одному мне не пройти, – неопределенно ответил Шван. – Там магические предупреждающие амулеты есть…

Похоже, дедок имел в виду Огарика.

– Ты, Шван, не обижайся, но никто из нас в неизвестность не пойдет, – мягко возмутился я.

Старик на некоторое время задумался, но потом, видимо, решился:

– Есть подземный ход, но мне одному его не открыть. Нужен помощник.

– А почему не все? – спросил Чустам.

Старик опять ненадолго замолчал.

– Давайте встанем где-нибудь неподалеку, а я обдумаю свой ответ.

– Не находишь, как-то подозрительно все это?

– Я объясню.

Мы действительно нуждались в отдыхе. Шван показал, с его точки зрения, стоящее место – за холмом, скрывающим от нас имение или крепость. Я все еще не знал, как назвать это место, поскольку внутри небольшой каменной стены, окружающей некую территорию, было всего одно двухэтажное строение с покатой черепичной крышей.

Костер разводить не стали в целях конспирации. Мне вообще вся эта затея с проникновением перестала нравиться – слишком угрюмо и опасно выглядело имение. Так вроде ничего особенного, но некто внутри меня твердил, что сооружение не так просто и, несмотря на свой довольно неказистый для этого мира вид, готово встретить любых гостей. И это только ощущения от созерцания сердца этого балзонства.

– Я не держу зла на старого грандзона, – как только мы уселись на довольно мшистой поляне, начал свою речь бывший горн. – Он и не знает о том, что творится в столице локотства, а уж тем более о действиях своего сына. Он хороший человек, который не позволял себе… ну разве что изредка, повышать на меня голос. И в связи с этим я бы не хотел лишний раз тревожить его.

– Надо же, мы тоже, – подковырнул Липкий.

– Не злословь, юноша! – В голосе Швана прорезались нотки, заставившие Липкого замолчать. – Я не о том, что возжелал проникнуть в его дом и взять свое. Я о том, что некоторые секреты грандзона я бы не хотел обнародовать. И это не от неуважения к вам, это свидетельство моего достойного отношения к нему. Я осознаю свою зависимость от вас и готов в меру своих возможностей… не возместить, а помогать вам, так как вы были ко мне бескорыстны. Но это не говорит о том, что я не ценю и те десятилетия, которые прожил с ним.

Шван замолчал.

– Я ничего не понял, ты сходишь сам? – спросил Клоп.

– Сам не могу.

– Я все равно не понял. Мы идем все? Или кто? Ты скажи нормально.

– Твоя непонятливость… – От тона старика снова повеяло раздраженностью и некоторым высокомерием.

– А я бы на твоем месте обдумал его слова, – осадил я старика, так как стало обидно за друга – тот к нему всей душой, а этот сморчок… – Мы ведь, как ты сказал, ничего не просили у тебя, ты сам предложил. А теперь, когда отмотали десяток дней, ты вдруг решил проявить характер? Если тебе так дорог твой грандзон, ты так и скажи. Намнем тебе бока, да и ладно. Ну а выматывать людей, которые проделали нелегкий и немалый путь с риском для своих жизней… повторюсь, жизней!.. ты не имеешь никакого права. И это, как ты понимаешь, я мягко выразился. Похоже, Чустам правильно сказал, не позорился бы ты, дед… – Я схватился за щеку.

– Ты чего? – Клоп удивленно смотрел на меня.

– Зуб болит.

Огарик, сидевший у дерева, встал и подошел ко мне.

– Наклонись.

Я присел на корточки. Он большими пальцами провел по моим щекам, точно определив больной зуб, и подержал на нем палец секунд десять, при этом глядя мне в глаза. По щеке растеклось тепло, и стук кувалды в зубе стал стихать.

– Прошло? – отпустил он мою голову, все еще вопросительно глядя в глаза.

«А симпатичный будет парень, если не изменится с возрастом. Сколько девчонок попортит», – пронеслось в голове, пока я разглядывал лицо мальчонки.

– Почти. Спасибо.

Огарик вернулся на место, где сидел.

– Извини, Шван. – Мне стало неудобно за то, что вспылил.

– Это вы меня простите, – произнес дед.

– Да тебе не за что…

Старик вдруг вскочил и довольно резво побежал в лес. Я удивленно проводил его взглядом, даже не пытаясь встать, пока не наткнулся глазами на воинов, окружающих нас. Шван, как я понял, тоже был очень-очень удивлен, когда получил латной перчаткой по зубам от воина, к которому бежал. Я, схватив Огарика за ворот, дернул его себе за спину и схватил арбалет, судорожно взводя.

Понятно, что к тому времени, как воины подошли метров на двадцать, мы были уже во всеоружии. Ребята окружили нас серьезные, примерно человек пятнадцать, из которых четверо были лучниками. Тягаться с ними было бессмысленно, но и сдаваться никто не собирался. Клоп и корм успели даже шлемы надеть.