Ричард Адамс - Майя

Рандронот торопливо захлопнул дверь в гостиную и велел Бреро продолжать.

– Ну, мы вышли из города три дня назад, только все сразу заметили, что верховный барон сам не свой, вроде как одурманенный. Плелся, не разбирая дороги, а один раз упал, и вот хотите верьте, хотите нет, но сам подняться не смог, ему солдаты помогли. Поползли слухи, что его околдовали. А вот по вечерам, как мы лагерь разбивали, приходил к кострам, разговаривал со всеми по-простому. Вы же знаете, сайет, в войске его очень любили…

– Рассказывай, что случилось! – нетерпеливо потребовал Рандронот.

– Вчера утром вернулись разведчики с докладом, что заметили палтешское войско в лиге от нас. Мы двигались в четыре колонны, там же равнина, места много. Я шел рядом, слышал, как разведчики господину Керит-а-Трайну и верховному барону доложили, что, мол, через час мы палтешцев увидим и что их в два раза больше, чем нас. «А палтешское войско обученное?» – спросил Керит-а-Трайн. «Нет, – ответил разведчик, – в основном ополченцы, из них такие же вояки, как из нас музыканты». Ну, тогда Керит-а-Трайн велел нам выстроиться в шеренгу, с флангами чуть позади, как обычно для оборонительного боя, понимаете, чтобы сбоку враг не зашел…

– А дальше, дальше что было? – поторопил его Рандронот.

– Простите, мой повелитель. Ну, чуть погодя мы их и увидели. По правде сказать, палтешцы, конечно, не воинство, а вооруженный сброд, орут, грозят, да все без толку, никакого порядка нет. В пятистах шагах от нас они остановились, по равнине рассыпались кучками, а Форнида в самом центре, окруженная палтешскими военачальниками, и тоже с оружием и в доспехах. Тут верховный барон и говорит Керит-а-Трайну, я своими ушами слышал: «Придержи людей, Керит, я пойду к ней на переговоры. Нет, сопровождать меня не надо». Керит-а-Трайн, конечно, воспротивился, да только верховный барон слушать его не стал и в одиночку поле пересек, к Форниде подошел и стал с ней разговор вести. Ну, отошли они в сторонку, солдаты их заслонили.

Мы стояли и ждали, а потом верховный барон к нам вернулся и сказал Керит-а-Трайну: «Она обещает сына моего отпустить, просит, чтобы мы, в знак доброй воли, разделились надвое и встали по обе стороны». Керит-а-Трайн худое заподозрил, но верховный барон возразил, что, мол, она поклялась неисповедимой Фрелла-Тильзе, что зла нам не причинит.

И вот верховный барон снова к палтешцам отправился, а Керит-а-Трайн нас в две колонны выстроил, в двух тысячах шагов друг от друга, лицом к лицу. Форнида свое войско между нами повела, а рядом с ней шли верховный барон и сын его. И вот на самой середине Форнида что-то выкрикнула, солдаты рядом с ней накинулись на верховного барона с сыном и зарубили их у нас на глазах. А она стояла и смотрела.

Ну, Керит-а-Трайн сразу же приказ отдал наступать, но палтешцев было гораздо больше. Если бы они на нас в атаку пошли, мы бы отбились, но нас от увиденного оторопь взяла, порядка никакого. Жутко было видеть, как верховный барон смерть свою встретил, будто на заклание его послали на глазах у сотен людей. Так что от боя нашего толку не было.

А чем все закончилось, я не знаю, потому что Керит-а-Трайн велел двух гонцов в Беклу отправить, и тризат отрядил меня с приятелем, Кревином. Мы без остановки сутки бежали.

– А где сейчас Кревин? – спросил Рандронот.

– Во дворец Баронов пошел, мой повелитель, доложиться господину Эвд-Экахлону.

Рандронот обернулся к Майе:

– Может, оно и к лучшему… В войске Форниды наверняка большие потери. А ты молодец, – сказал он Бреро. – Вот тебе двадцать мельдов, ступай в таверну, отдохни, поешь…

– Я его сейчас накормлю, – вызвалась Майя.

– Нет, здесь ему оставаться нельзя, – возразил Рандронот.

– Это еще почему? – негодующе воскликнула она.

– Не волнуйтесь, сайет, – вмешался Бреро. – Мне в казарму пора возвращаться. А как все успокоится, мы с вами еще увидимся.

Он снова отсалютовал и вышел из дома.

«Что же теперь будет?» – удрученно подумала Майя. Мысли путались, перед взором мелькали жуткие образы: бурая, выжженная зноем равнина, неподвижно замершие колонны бекланских бойцов, а между ними – согбенный старик, измученный юноша и торжествующая Форнида. Да, благая владычица их околдовала, заставила покорно идти навстречу подлой, предательской смерти, которую сама же и подстроила. Наверняка мерзкое деяние доставило ей намного больше удовольствия, чем смерть бедняги Таррина.

И что же теперь будет? Если Форниде удалось отбиться от бекланского войска, то в город она войдет завтра, в крайнем случае послезавтра. Но ведь Секрон уже на подходе… Что предпримет Эвд-Экахлон? Ему придется заключить союз с Рандронотом, но даже это не поможет защитить город от такого могущественного противника, как Форнида. Только сейчас Майя осознала, на что способна благая владычица – хитроумная, злокозненная, беспощадная. Если Форнида намерена захватить Беклу, она своего добьется – колдовством или с помощью злых духов.

Рандронот что-то спросил.

– Простите, мой повелитель, я не расслышала, – пролепетала Майя.

– Пойдем на крышу, посмотрим, не видно ли Секрона, – повторил он.

– Мне плохо, – пожаловалась она. – Можно я прилягу?

– Пусть тюфяк на крышу вынесут, – распорядился он.

Майя устроилась под навесом в углу крыши, приложила ладони к воспаленным глазам. В знойной, безветренной духоте было трудно дышать. Благая владычица приближалась к Бекле; Зан-Керель томился в плену Форниды. И не только Зан-Керель, но и Анда-Нокомис. Отношение Майи к Анда-Нокомису совершенно переменилось: он был ее соотечественником, родственником и законным повелителем, она обязана была служить и повиноваться ему. Как же им помочь?

Мысли путались; грозный образ благой владычицы стоял перед глазами, заслоняя собой все вокруг. Форнида утратила человеческие черты, превратилась в неотвратимый рок, в черную бездну, в липкую паутину, от которой нет спасения, – она опутывала свои несчастные жертвы вязким, беспросветным мраком, удерживая их на грани жизни и смерти, к вящему удовольствию благой владычицы. Майю захлестнула такая волна страха, беспомощности и отчаяния, что, если бы не Рандронот, она бы давно уже сбежала из города, забыв обо всем, даже о любимом Зан-Кереле, лишь бы оказаться подальше от неумолимой Форниды. Не было на свете такой силы, которая могла бы остановить благую владычицу.

Вдруг в дверь громко застучали. Майя чуть приоткрыла глаза: солнце клонилось к закату. Она хотела подняться и выглянуть с крыши во двор, но Рандронот схватил ее за руку и сам опустился на тюфяк. Чуть погодя Огма окликнула хозяйку.

– Я спущусь, – сказала Майя.

– Нет, пусть она к нам выйдет.

Огма вскарабкалась на крышу и стояла, неуверенно переводя взгляд с Майи на Рандронота, словно боясь заговорить.