Мэри Пирсон - Поцелуй обмана

– Не трогай меня, – прорычал он.

Я тихо отошла, напомнив себе, что, хотя он и выглядит как ребенок, а иногда может, забывшись, слушать сказку у костра, но в его жизни никогда не было безоблачного невинного детства. Каков его удел? Стать таким, как Малик, который похвалялся, как легко было убить кучера и Грету? Эти смерти ничего не стоили Малику, кроме пары тонких стрел.

На ночь Каден устроился рядом со мной, чтобы защитить меня, а может, Малика – я не могла бы сказать наверняка. Ненавидели мы друг друга с равным пылом, но, даже принимая в расчет мои забинтованные искалеченные руки, пока Малику досталось больше, хотя сегодня он и пытался поквитаться. Не появись рядом Гриз, я сейчас могла бы ходить с опухшим лицом в синяках, если не хуже.

Я повернулась на другой бок. Пусть Каден прав, и я умру от голода посреди степи, все равно надо бежать. Малик достаточно опасен, а скоро я окажусь в городе с тысячами подобных ему.

Невозможно вечно ждать подходящего момента . Слова Паулины сейчас казались мне мудрыми, как никогда.

В полдень мы устроили привал у неглубокого водопоя, чтобы пополнить запас воды и напоить лошадей. Лия, сказав, что хочет размять затекшие ноги, пошла вдоль пересохшего речного русла. Все утро она держалась спокойно, но не сердито-насупленно, чего было бы естественно ожидать от нее, а как-то совсем по-другому, и это тревожило меня куда сильнее.

Я пошел следом, наблюдая. Она остановилась, подняла камешек и начала вертеть в руках. Осмотрев со всех сторон, она запустила его вдоль сухого русла, как бросают камни по воде – словно представляла себе полноводную реку.

– Три раза, – я поддался и тоже начал фантазировать, как и она. – Неплохой результат.

– У меня бывало и лучше, – отозвалась Лия, поднимая вверх перевязанные пальцы.

Пройдя еще несколько шагов, она провела башмаком по песку, любуясь его золотистым оттенком. Глаза ее сузились.

– Говорят, будто Древние добывали из недр земли металлы драгоценнее золота – из этих металлов они строили огромные ажурные крылья, улетали на них к звездам и возвращались.

– Ты тоже хотела бы слетать туда на крыльях? – спросил я.

Лия помотала головой.

– Нет. Я улетела бы к звездам, но никогда не вернулась бы обратно.

Зачерпнув горсть мелкого песка, она всматривалась, как он падает на землю, будто пытаясь уловить отблеск скрытой в нем магии.

– Ты веришь всем невероятным историям, какие только слышишь?

Я подошел ближе и мягко накрыл ее кулак своей ладонью. Теплый песок медленно струился между нашими пальцами.

Не сразу, но Лия все же оторвала взгляд от моей руки и посмотрела мне в лицо.

– Не всем историям, – негромко ответила она. – Когда Гвинет сказала, что за мной охотится убийца, я ей не поверила. А надо было бы.

Я прикрыл глаза, проклиная себя. Почему я не прикусил язык, почему нельзя вернуть сказанное? Когда я снова открыл глаза, Лия по-прежнему смотрела на меня. Из ее кулака высыпались последние песчинки.

– Лия…

– Каден, как это было? Когда ты принял решение не убивать меня?

Голос ее звучал ровно, мягко. Естественно. Она просто хотела знать и до сих пор не выдернула свою ладонь. Будто забыла ее в моей руке.

Я хотел соврать, уверять ее, что никогда не планировал убийства, сказать, что я вообще никогда не убивал – взять всю свою жизнь и переписать ее несколькими словами лжи, солгать ей, как я уже делал сотни раз. Но ее пристальный, изучающий взгляд не отпускал меня.

– В ночь накануне твоего отъезда, – заговорил я. – Я был в вашем с Паулиной доме, стоял у твоей кровати, пока ты спала… смотрел, как бьется жилка у тебя на горле… держал нож в руке. Я пробыл там дольше, чем нужно было, а кончилось тем, что я убрал нож в ножны… Вот тогда я и решил окончательно.

У нее чуть задрожали ресницы, но на лице ничего не отразилось.

– Не в тот день, когда я перевязала тебе плечо? – спросила она. – Не когда мы танцевали? Не тогда…

– Нет. Только в ту самую ночь.

Лия кивнула и медленно убрала пальцы из моей руки. Потом отряхнула ладонь от налипших песчинок.

– Sevende! – позвал Финч. – Кони готовы!

– Идем! – крикнул я в ответ и вздохнул. – Финчу не терпится домой.

– Разве не всем вам? – удивилась Лия. Ее голос снова приобрел жесткость. Она резко повернулась и пошла к лошадям. Она не сказала ничего больше, но я почувствовал: в этот раз она предпочла бы, чтобы я солгал.

Мы покинули лагерь до восхода солнца. Венданцы сказали, что хотят до темноты добраться до следующего пункта, и больше ничего не объяснили. Я могла только строить догадки – видимо, причина в том, что не все дикие звери, о которых рассказывал Каден, так уж пугливы. Мы сделали изрядный переход по огромной равнине, казавшейся бесконечной, – лишь изредка, нарушая ее монотонное однообразие, на плоскости появлялся какой-нибудь бугорок или чахлая рощица.

Высокая трава доходила лошадям почти до брюха. Проехав совсем немного, я ощутила какое-то стеснение в груди. Странное предчувствие сдавило мне виски. Я решила не обращать на это внимания, но через две мили поняла, что не могу больше с этим бороться, и, часто и тяжело дыша, остановила коня. Это путь доверия . Предчувствие не было моей собственной мыслью и не имело ничего общего с тревогой из-за того, что меня против воли тащат неведомо куда по забытым богами землям. Я почувствовала и осознала: со мной происходит что-то мистическое, если не магическое. Что-то клубилось в воздухе.

Впервые в жизни я поняла с полной определенностью – это дар. Он пришел ко мне неожиданный, незваный. Он не принял форму видений или голосов – как у многих носительниц дара, о которых мне доводилось слышать. Скорее он был сродни знанию . Я закрыла глаза, и в ребра застучал страх. Что-то должно случиться .

– Что на этот раз?

Я открыла глаза. Каден хмурился, показывая, что уже устал от игры, которую я играю.

– Нам нельзя ехать этой дорогой, – сказала я.

– Лия…

– Не хватало еще нам повиноваться ее приказам, – рявкнул Малик. – И слушать ее бормотание. У нее свои интересы.

Гриз и Финч смотрели на меня с сомнением. Они подождали какого-то подтверждения моих слов, но ничего не произошло, и они снова тронулись, пощелкивая поводьями. Мы продолжали неторопливо двигаться и проехали еще с милю, но мои ощущения только усиливались, груз давил все сильнее. Во рту у меня пересохло, ладони стали влажными. Я снова остановилась. Все остальные отъехали вперед уже довольно далеко, когда Гриз тоже резко остановил лошадь. Приподнявшись в стременах, он зычно прорычал: «Chizon!» и, хлестнув лошадь, направил ее резко влево.