Евгений Мисюрин - Черный грифон

У Платона зудела рука с Киркелином. Он мысленно позволил телу двигаться самому, кисть сделал хитрый финт и сразу двое немёртвых упали, обезглавленные. На этот раз никаких неприятных ощущений не было. Возможно, потому, что у жертв не лилась кровь, да и тела были уже мало похожи на человеческие.

Платон продолжил махать рукой, точнее, позволил делать это мечу. Ещё один. И ещё. Вдруг кисть заломило, это меч скользнул за спину и отбил чью-то стрелу.

Смотреть, откуда стреляли, было некогда. Со всех сторон лезли зомби, поэтому он сместился влево, уходя из чьего-то сектора обстрела. Удар сзади повторился. На этот раз он прошёл вскользь, цепляя кожаный нагрудник, да и отвлекаться было некогда – с двух сторон напирали аж четверо мёртвых и меч выворачивал руку чуть не наизнанку, отбивая их удары. Платон заметил запертую на цепь калитку и попытался прорваться к ней. Зомби на его пути разваливались на части. Некогда было даже оглянуться. По плану боя, выведенному ночью, он знал, что первые воины уже должны брать приступом стены, возможно, кто-то уже наверху, с внутренней стороны, на деревянном пандусе, называемом как на стройке – лесами.

Цепь на калитке слетела от одного удара меча, Смирнов саданул с разбега плечом и влетел во двор. Над ним, справа, слева, да вообще повсюду, стоял шум, защитники пускали стрелы, кричали, кое-где бой шёл уже на мечах, топорах, палицах.

В самом центре двора, не касаясь земли, плавал в серо-синем коконе тощий длиннобородый колдун. Его седые волосы развевались, нарушая законы гравитации. Он направлял руки то в одну, то в другую сторону и от них шли невидимые, но ощутимые энергетические волны. Одна такая почти задела Платона, он кинулся в сторону и в этот момент колдун его заметил.

– Ты зачем здесь? – голос звучал как из бочки, тона были низкими настолько, что по спине побежали мурашки.

Не отвечая, Смирнов подбежал и изо всех сил ударил мечом в кокон. Как ни странно, сейчас Киркелин не помогал, пришлось бить самому. Кокон немного просел, колдун охнул, но тут же поднялся, оболочка вокруг него полыхнула синим. Платон повторил удар. Рукоять сильно отдала болью в руку. Кокон вновь просел, и вновь восстановился. Похоже, пробить защитный кокон можно, но бить следует гораздо сильнее или чаще. А кисти уже болят от усталости. Он ткнул в синий овал остриём. Всё равно, что пытаться проткнуть палкой резиновый мяч. Немного подаётся, но потом отталкивает.

Наконец, противнику это надоело, он махнул рукой и в Платона полетела насыщенная голубая молния. Машинально тот заслонился мечом. Молния ушла в землю, но правую кисть отсушило так, что рукоять выпала. Кое-как поймал левой и приготовился обороняться.

Полетела следующая молния. На этот раз Платон отскочил в сторону. Мимо пронеслась горячая волна. Платон подпрыгнул и рубанул по кокону сверху. Меч отскочил и молодого человека чуть не приложило о забор. Надо было менять тактику.

На стенах что-то громко и радостно крикнули. Смирнов кинул быстрый взгляд, пока уворачивался от очередной молнии. В двух местах сразу защитники дали слабину, и дружина заняла деревянные леса. В колдуна полетели стрелы, кокон сразу заиграл всеми оттенками синего. Воспользовавшись моментом, Платон снова ударил мечом. Клинок опять отскочил.

Колдун за время поединка с Киркелином вроде как даже ссохся, уменьшился. Движения его стали прерывистыми. Ему явно приходилось туго. Кокон тоже сжался, теперь между головой и верхней стенкой кокона совсем не оставалось пространства.

Внезапно что-то произошло. В воздухе прошла горячая волна, колдун по-собачьи встряхнулся. Снова приобрёл нормальный размер, по оболочке прошлись синие искры, и она приобрела стальной оттенок. Следующий удар пришёлся как в бетонную стену. Платон схватился за отбитую кисть, чуть не выронив меч.

Колдун как-то хитро повёл рукой, и в сторону Смирнова полетели сосульки со стальным отливом. Он ударил по ним клинком, на этот раз, сжимая его обеими руками. Три из четырёх сосулек рассыпались в мелкие дребезги, обдав молодого человека дождём леденящих осколков. Стало холодно и неуютно.

Что я здесь делаю? Чего я ввязался в эту драку, подумал Платон. Ему в висок ударил ледяной осколок. Голова сразу загудела, ухо будто обдало морозом.

В колдуна полетели сразу несколько стрел, и Смирнов, воспользовавшись ситуацией, ударил по защитной сфере изо всех сил. Раздался треск, колдун покачнулся. По двору вновь прошла горячая волна, и защитная сфера восстановилась.

В Платона опять полетели молнии. Уворачиваться от них было сложнее, чем от сосулек, но зато не летели осколки. От молнии он ускользнул, жаль, не заметил летящую следом ледяную иглу. Еле успел рубануть мечом и упал, весь осыпанный серебристыми льдинками. Всё тело сковало. Собрав в кучку оставшуюся силу, Платон откатился в сторону и неуклюже, опираясь на руки, поднялся. Как раз вовремя, потому что в него летела очередная сосуля. На этот раз он еле успел рубануть по кокону, держа меч обеими руками. Сил почти не осталось, зато защита просела сильнее обычного. Очевидно, колдун, тратя энергию на атаки, забирал её из своей оболочки. Но откуда поступала сила? Почему, растратив мощь на молнии противник худел, как-то даже оседал, а потом резко восстанавливал силы, будто подключившись к розетке.

Платон вертелся вокруг кокона, пытаясь найти таинственный источник силы. В углу двора, в полумраке, он заметил странное движение. Там не было воинов с луками или холодным оружием, место находилось в стороне от боя. Вокруг большого, чёрного камня, повесив головы, молча и неподвижно стояли восемь человек. Среди них ходил странный старик в чёрной высокой шапке, мохнатой серой юбке и босой. На шее у него висели многочисленные ожерелья, в правой руке был странный нож, а в левой непривычно длинный четырёхконечный крест.

В очередной момент напитки колдуна силой, старик ударил по камню ножом. Приглядевшись, Платон понял, что не просто по камню, удар пришёлся по лежащей на нём жертве. Именно в этот момент пошла горячая волна, от которой зарядился колдун. Смирнов ужом вертелся, стараясь не дать попасть в себя, меч выкручивал руки и всё меньше оставалось сил, чтобы его удержать, но всё равно, одним глазом подглядывал на чёрный алтарь. Вот жертву сняли с камня и куда-то унесли, а на её место сам, без посторонней помощи, лёг следующий.

Платон изо всех сил, не обращая внимания на колотящие по спине и рукам ледяные крошки, лупил в кокон как в колокол, не заботясь о точности. Главное было – лишить колдуна сил, просадить защиту.

Наконец, жрец в юбке занёс ритуальный нож, и Платон заметил, что тот явно сделан из камня, чёрный, выщербленный, с мокрым от крови лезвием.