Александр Косачев - Нулевая борьба. Пролог [СИ]

Запись 31. «Нашел заброшенные лаборатории. Рассматриваю варианты. Думаю, в одной из них можно будет попробовать напечатать Гемеллу».

Запись 32. «Проверил две лаборатории, находящиеся в Горгороде. Они оказались не совсем заброшенные. Думаю о регионе».

Запись 33. «Осмотрел лаборатории, находящиеся за пределами полиса. Какие-то не подходят, потому что очень старые, какие-то — потому что специфика совсем другая и нет необходимого оборудования, а до каких-то просто невозможно добраться».

Запись 34. «Нашел! Одна проблема: в ней есть другие люди. Но это единственный вариант. Полису она не принадлежит. Можно попробовать купить... Сомневаюсь, конечно, но вдруг».

Запись 35. «Отказали...».

Запись 36. «Добрым и воспитанным людям очень трудно в этом мире. Он явно не для них задумывался. Начинаю терять веру в людей».

Запись 37. «Рассказал работникам лаборатории свою идею. Назвали психом. Пообещал денег — отказали. Рассказал им, кто я, сказал, что готов ради Гемеллы работать на них бесплатно — назвали психом и отказали».

Запись 38. «Бесит!»

Запись 39. «Глядя на людей, как на популяцию, без всего этого гуманистического дерьма и вечно меняющихся культурных ценностей, замечаешь, что счастливы лишь те, кто одиозен этике. Все эти правила... Для кого они на самом деле? Просто цирк! Эти идеологи рисуют в облаках идеальный мир, а сами шарят по карманам, отбирая последнее. Людей отправляют к солнцу, пусть мечтами будут сыты, а сами жрут с корыта, похрюкивая. Вбивают в голову мысль, что без них мир рухнет и всё закончится войной, насилием и издевательствами, но, в целом, они никому не нужны, паразиты. Люди не способны организоваться для большой войны, если довольны жизнью и не видят для себя угрозы, и потому тварям приходится выдумывать врага, находить его в других, живущих за рекой. И не дай бог ты думаешь иначе: отправят в ссылку, расстреляют, назовут предателем и врагом народа. А народ сожрет эту чушь и будет кидаться камнями, истекая слюной и пеной. И не будет этому конца, потому что людей слишком много, чтобы отделять зерна от плевел. Люди будут грызть друг другу глотки по мелочам, подчиняться, примыкая к более влиятельным тварям, и кричать, что счастье в подчинении их взглядам. Другие к ним потянутся, будут прыгать по команде и радоваться, что они теперь часть чего-то большого, важного. А я так больше не могу. Не могу! У меня свои идеалы и цели. И я сожру любого, кто встанет у меня на пути. Хватит считаться с мыслью, что другой тоже что-то чувствует и что я могу его обидеть или расстроить — вдруг подумает обо мне плохо? В жопу! В ЖОПУ ЧУЖОЕ МНЕНИЕ! В первую очередь, есть я и мои интересы».

Прочитав эту запись, я впал в ступор. У меня не укладывалось в голове, как человек так быстро изменился. Стресс, конечно, был сильный, но это определенно казалось каким-то безумием. Возненавидеть мир за то, что не сбывается мечта? Это очень сильно. Видимо, он был предрасположен: стресс запустил что-то в нём, и вся идеология покатилась к чертям. Бедный Ромеро! Остался один, и никто его не понимал. Я бы не понял, встреться мы в полисе случайным образом. Но вот здесь я бы помог. Я бы искренне болел за его идею, и у нас обязательно всё получилось бы.

Периферийным зрением я заметил, что маленькая химера пришла на моё чтение и села в нескольких метрах, слушая меня. Я решил продолжить.

Запись 40. «Потратил всё на покупку материалов для создания боевого костюма. Секретная разработка была выкинута в ящик. Из документов узнал, что программу свернули из-за недостатка финансирования. Впрочем, как обычно. Постоянно вкладывают и ждут мгновенного результата, но ведь такое, черт возьми, невозможно! Как можно быть такими баранами?! Наука — не какая-то песочница, где по щелчку можно лепить куличики. Всё требует времени».

Запись 41. «Устал. Очень устал. Бессонница жуткая. Чувствую ужасную боль, которая ноет внутри меня. Я пытаюсь разобраться в проблеме, но вдруг начинаю слышать голос Нэл и всё идет к черту. Пытаюсь отвлечься, но оно меня держит, словно пса на поводке. Очень похудел. Забыл, когда последний раз ходил в туалет. Дома такой бардак. Нэл кричала бы на меня. Как же я устал и хочу, чтобы этого никогда не было... Порой мне в голову приходят суицидальные мысли, хочется всё это прекратить, к черту, надоело, больше ничего не хочется... Пишу это и плачу. Плачу, потому что чаша боли давно уже переполнена и мне нужно просто немного освободиться. Уже не знаю, что меня держит на этой земле. Мысли стали какими-то беспорядочными и просто ударяются одна о другую. Такое ощущение, что у меня что-то вроде ментизма, когда мысли роятся в голове, но не удается их ухватить, чтобы понять. Всё, что мне осталось без Нэл, это боль, усталость, бессонница, одиночество... Не знал раньше, что она была так важна для меня. Не знал. Многого не знал».

Химера подошла очень близко. Я сделал вид, что этого не замечаю. Она меня обнюхала, осмотрела, а затем улеглась в ногах, глядя мне в глаза и слушая мой голос. Контакт был установлен. Она, видимо, тоже устала от одиночества в лаборатории и хотела общения. Я наконец-то почувствовал полное расслабление, а в голове загорелась мысль, что я больше не один. Наконец-то больше не один! Есть о ком заботиться и с кем поговорить.

На какое-то время я отвлекся от чтения личного дневника и занялся тренировкой Гемеллы. Она отзывалась на это имя, и я решил, что пусть так и будет. К тому же, возможно, это она и есть. Кошмары не прекратились, но я уже более-менее сумел к ним привыкнуть и начал даже пытаться в них разобраться, чтобы можно было их преодолеть. Выписывал, с чего все начиналось и чем заканчивалось, прослеживал динамику. Лабораторию при этом я не спешил изучать, поскольку мне было чем заняться и, как таковой, нужды не возникало. Жизнь текла размеренно до того, как я решил вернуться к дневнику.

Запись 42. «Удалось наконец-то закончить костюм. Но выйти в нем в регион я не мог, идя через весь полис, поскольку разработку могли узнать. Поэтому пришлось замаскировать его под корсет для спины. Выглядел он, конечно, чудно, но уж как смог, так смог. Наконец-то появилась полноценная надежда осуществить свои планы».

В голове отложилось: корсет. Я помнил, что он мне где-то попадался, но не помнил, где именно. Начал искать по лаборатории. Час безуспешных поисков измотал. Я отвлекся на чай, но, стоило столько начать лить горячую воду в кружку, как я вспомнил, что корсет попадался мне в шкафу комнаты Ромеро. Бросив чайник, я помчался в комнату, открыл шкаф и увидел его. Он действительно там висел. Я взял его и понес на кухню рассматривать, пытаясь понять, как он включается, или хотя бы как его правильно надеть. Крутил, вертел, но никаких кнопок или дисплеев не нашел. Тогда я начал примерять его в различных вариантах, но ничего не происходило. Он просто надевался и всё. Будто это и правда обычный корсет. Я расстроился.