Джон Фланаган - Ледяная земля

Холт натянуто улыбнулся и склонил голову. Он ничего не ответил, и в зале повисла тишина. Депарнье бросил быстрый взгляд на двух стражников, стоявших у дверей с внутренней стороны: лица их выдавали интерес к происходящему. Если он откажется от дуэли или попытается хитростью получить преимущество, весть об этом за час разнесется по всему замку. Он знал, что подданные его недолюбливают, и стоит ему поступить в этот раз вопреки рыцарскому кодексу – и они уйдут от него. Возможно, не сразу, но постепенно, один за другим, покинут его и примкнут к врагу. А врагов у Депарнье и так было немало.

Он злобно уставился на юношу. Никаких сомнений – он легко победит Хораса в честном поединке, но само то, что его вынуждают принять этот вызов, было возмутительно! В замке Монсомбр принуждать должен только он сам, Депарнье. Рыцарь натянуто улыбнулся, делая вид, что вся эта история ему уже наскучила.

– Ладно уж, – беззаботно бросил он, – если тебе это так важно, то да, я обещаю придерживаться условий вызова.

– И вы дадите это обещание в присутствии своих людей? – быстро спросил Хорас.

Рыцарь окинул его рассерженным взглядом – он больше не притворялся, что ему по душе этот придирчивый юнец и его бородатый спутник.

– Да, – злобно пророкотал он. – Если вам угодно, могу произнести по буквам. Обещаю, что приму вызов в присутствии своих людей.

Хорас облегченно вздохнул.

– Тогда, – сказал он, вынимая перчатку из-за пояса, – вызов может быть брошен. Битва состоится через две недели.

– Согласен, – выплюнул Депарнье.

– …На лугу перед замком Монсомбр.

– Согласен, – повторил он.

– …На виду ваших спутников и других обитателей замка.

– Согласен.

– Это будет бой насмерть. – Хорас не решался произнести эти слова, но, быстро взглянув на Холта, увидел, что тот слегка кивнул, подбодряя его.

Улыбка вернулась на лицо черного рыцаря – безрадостная, горькая и жестокая.

– Согласен, – кивнул. – А теперь приступай уже к делу, щенок, пока ты не испугался до смерти и не обмочился.

Хорас склонил голову набок. Впервые он почувствовал, что полностью владеет ситуацией.

– Удивительно, до чего же вы неприятный человек, Депарнье, – произнес он негромко, и рыцарь наклонился вперед, подставив подбородок, по которому вот-вот должна была ударить перчатка, и тогда вызов уже не отменить.

– Страшно, а? – с презрением спросил Депарнье и слегка поморщился, когда перчатка больно хлестнула его по щеке.

Но скривился он не от боли – скорее, от неожиданности. Сидевший напротив юноша даже не пошевелился. Вместо него вскочил седобородый лучник и, не дав рыцарю времени отреагировать, ударил его по лицу перчаткой, которую несколько последних минут держал под столом.

– Тогда я вызываю вас на поединок, Депарнье, – сказал рейнджер.

На несколько секунд рыцарем овладела неуверенность: в серых глазах Холта он увидел радостный блеск.

По комнате – единственной в хижине – кралось пятно света. Ивэнлин, дремавшая на кровати, кожей почувствовала солнечное тепло и заулыбалась во сне. Снаружи еще лежали сугробы, но небо в полдень сверкало синевой.

Она, пребывая в полусне, наслаждалась теплым прикосновением солнца. Пятно медленно перемещалось. Сквозь сомкнутые веки девушка улавливала его яркое красноватое сияние.

А затем свет внезапно исчез, и Ивэнлин открыла глаза.

Перед ней стоял Уилл. За последние недели она уже привыкла к его виду: сложив ладони вместе, он глядел на нее с тоскливой мольбой в темно-карих глазах, когда-то искрившихся радостным изумлением. Он терпеливо ждал, и Ивэнлин улыбнулась ему печальной улыбкой.

– Хорошо, – мягко проговорила она.

На губах юноши мелькнула едва заметная тень улыбки. Казалось, смутная радость забрезжила и в его взгляде, и Ивэнлин ощутила облегчение, которое поддерживало ее на протяжении нескольких дней. Медленно, но заметно, Уилл менялся. Поначалу с ним случались ужасные припадки, которые вынуждали Ивэнлин давать ему тепло-траву.

Но промежутки между дозами становились все длиннее, а порции все меньше, и девушка начала надеяться, что, возможно, когда-нибудь Уилл избавится от пагубной зависимости. Приступы остались в прошлом. Тело юноши уже не требовало добавки так властно, и разум начал привыкать к тому, что зелья становится меньше. Он все еще нуждался в этой отраве, но теперь уже не так отчаянно.

После трех дней без тепла-травы Уилл подходил к Ивэнлин и просто стоял рядом, а глаза его говорили яснее любых слов. В ответ она отмеряла немного зелья из уменьшающегося запаса, который хранила в промасленном мешочке. Что произойдет раньше – закончится тепло-трава или Уилл выздоровеет? Если первое, то их обоих ждут нелегкие времена. Ивэнлин понятия не имела, как отреагирует юноша, если она в какой-то момент не откликнется на его просьбу. Но она чувствовала, что слишком долгий промежуток между дозами приведет к обострению болезни.

Возможно, размышляла Ивэнлин, такова следующая стадия выздоровления. Но сейчас она не смогла бы вынести вид отчаянно скрючившегося на полу Уилла.

– Оставайся здесь, – приказала она ему и, встав со стула, направилась к двери.

И снова ей показалось, что она заметила проблеск радости в глазах юноши, который сразу же исчез. Ивэнлин уверяла себя, что ей не померещилось, – не время предаваться мечтам.

Запас тепло-травы она держала в конюшне, за расшатавшейся доской одной из боковых стен. Поначалу она хотела припрятать мешочек в поленнице, но потом подумала, что часто посылает Уилла за дровами. Страшно даже представить, что произойдет, если он найдет тайник.

В лучшем случае потребность Уилла в зелье снова резко возрастет. А еще могут возникнуть какие-нибудь побочные эффекты, возможно, даже опасные для жизни. Но одно Ивэнлин знала наверняка: если Уилл найдет запас и уничтожит его за один раз, последствия будут ужасными.

Интересно, способен ли его затуманенный разум сделать какие-то выводы из того, что она всегда выходила из хижины и возвращалась с зельем; может ли Уилл сопоставить причину и следствие и понять, что трава хранится где-то за пределами комнаты? Ивэнлин не была в этом уверена, но предпочитала не рисковать и тщательно следила за тем, чтобы юноша не увязывался за ней, когда она шла за льняным мешочком с травой, спрятанным в стене.

Ивэнлин вошла в конюшню и опасливо оглянулась. Пони поднял глаза и издал приветственное фырканье. Уиллу же, казалось, было безразлично, куда она пошла: он знал, что она скоро вернется и принесет с собой то, чего желала его душа. Как это происходило, куда она удалялась, его совершенно не заботило. Все это были абстракции, а его интересовали только факты.