Джон Фланаган - Волшебник Севера

Говорил он высоким и гнусавым голосом, не оставлявшим никаких сомнений в том, что его владелец отвратительный и неприятный человек, не внушавший никакого доверия окружающим.

– Как я предполагаю, у тебя в запасе обычный репертуар из сельских частушек, народных песенок и прочей бестолковщины?

Уилл подумал, что лучшим ответом будет очередной низкий поклон.

– Как вам будет угодно, милорд, – процедил он сквозь зубы и не поднимая глаз, хотя больше всего в этот момент ему хотелось вскочить на стол и придушить этого зануду с кислой рожей.

– Но как знать, вдруг каким-то чудом ты знаком с классикой? С действительно великой музыкой? – спросил Орман тоном, свидетельствующим о том, что он заранее уверен в отрицательном ответе.

Уилл снова улыбнулся, мечтательно подумав о том, как здорово было бы сейчас сыграть вступление к «Летним одам с вариациями» Саприваля.

– Сожалею, милорд, что не удостоился классического образования, – снова процедил он сквозь зубы.

Орман снисходительно махнул рукой.

– Я тоже сожалею, – вздохнул он. – Ну что ж, полагаю, придется смириться с неизбежным. Возможно, кое-кому из моих подчиненных понравится твое представление.

«Навряд ли после такого заявления», – подумал Уилл, перекидывая через голову ремень мандолы.

Он окинул взглядом трапезную и собравшихся с мрачными выражениями лиц.

«Пожалуй, я сейчас узнаю, что значит умереть на сцене», – сказал он себе, перебирая струны и играя вступление к веселому ибернийскому напеву «Кейти, приди и найди меня». Он выучил его одним из первых, и мелодия была несложной, но довольно трогательной.

И конечно же в таком отвратительном настроении, сердясь на слова Ормана, он полностью запорол мелодию, запутавшись в нотах настолько, что ему пришлось даже отказаться от нее, ограничившись одними простыми аккордами. Он едва перебирал струны, и уши его горели от стыда. За одной пропущенной нотой следовала другая, ошибки накапливались, как снежный ком. Закончил он фальшивым басом, подчеркнувшим полную беспомощность исполнения.

В трапезной воцарилась зловещая тишина – на несколько секунд, показавшихся Уиллу настоящей вечностью. Затем кто-то в дальней части зала захлопал в ладоши.

Уилл обернулся. У дверей стояли человек пять в охотничьих одеждах, вошедшие уже тогда, когда он начал песню. Все они аплодировали вслед за тем, кого можно было назвать их предводителем – высоким и плечистым мужчиной с квадратной челюстью и широкой улыбкой. Он пересек зал, приближаясь к Уиллу и продолжая хлопать. Потом протянул руку для приветствия:

– Неплохо, жонглер. Особенно если учесть, какой ледяной прием тебе устроили!

Уилл пожал протянутую руку. Рукопожатие было крепким, ладонь на ощупь плотной, с мозолями. Знакомое ощущение. Рука воина. Мозоли – результат многолетних тренировок с оружием.

– Как тебя зовут, жонглер? – спросил мужчина.

Он был выше Уилла и выглядел лет на тридцать с небольшим. Чисто выбритый подбородок, темные волнистые волосы, блестящие карие глаза. Четыре его спутника стояли за ним выпрямившись, едва ли не по стойке «смирно». Тоже воины, подумал Уилл.

– Уилл Бартон, милорд.

Судя по богатой одежде, он не ошибся с обращением. Впрочем, мужчина встретил это слово смехом:

– Не нужно лишних церемоний, Уилл Бартон. Меня зовут Керен. Сэр Керен, на случай формальностей. Во все остальное время можно просто Керен. – Он повернулся к столу и повысил голос, обращаясь к Орману. – Извини за задержку, кузен. Надеюсь, нам оставили какие-нибудь объедки?

«Керен», – мысленно повторил имя Уилл. Племянник Сайрона и, судя по сообщениям, один из тех, на чьих плечах держится замок во время болезни настоящего хозяина. Говорят, что он доблестный воин и достойный уважения предводитель. Судя по первым впечатлениям, совершенная противоположность его двоюродному брату.

– Мы уже привыкли к твоим дурным манерам и опозданиям, кузен. – В голосе Ормана отчетливо ощущалось презрение.

Керен оглянулся на Уилла и заговорщицки подмигнул, после чего иронично закатил глаза.

– Если ты соизволишь занять свое место, я прикажу слугам принести блюда, – продолжил Орман.

Очевидно, пустые кресла за главным столом предназначались для Керена с товарищами. Но тот отмахнулся от предложения.

– Сядем здесь, – сказал Керен, указывая на место рядом с Уиллом. – Будем наслаждаться во время еды музыкой Уилла Бартона. Давно пора было внести какое-то оживление в эти древние стены. Уилл! Ты, случайно, не знаешь «Седого пастуха Джо Смоука»?

– Как не знать, – ответил Уилл, радуясь тому, что не зря последние несколько недель практиковался в исполнении этой песни с изначальными словами. Теперь он вряд ли повторил бы ошибку, упомянув «седобородого Холта». В конце концов, рейнджера Холта знали во всем королевстве, и было бы странно услышать его имя от какого-то жонглера, да еще при таких обстоятельствах.

Просто удивительно, как может повлиять на исполнителя небольшая группа восторженных слушателей. Едва Уилл коснулся струн, как его пальцы запорхали словно сами по себе, и он испытал небывалую уверенность. Керен с товарищами захлопали в ладоши, а потом даже принялись притопывать в такт музыке и присоединились к припеву. Постепенно их примеру последовали и все остальные присутствовавшие в трапезной.

Кроме Ормана, конечно. Не успели стихнуть последние аккорды песни, как Уилл услышал шум отодвигаемого кресла у главного стола. Он обернулся и увидел, как лорд замка покидает помещение через боковую дверь, скривив лицо.

– Ну что ж, это значительно оживило обстановку! – воскликнул Керен.

Уилл не был уверен, относилось ли это замечание к песне или к уходу его двоюродного брата.

– Может, послушаем еще одну, что скажете?

Он посмотрел на своих товарищей. На несколько мгновений все затихли. Керен подался вперед, улыбаясь шире и повторяя громче:

– Я сказал, послушаем еще одну. Что вы скажете?

Тут его товарищи наперебой бросились соглашаться, что немного удивило Уилла. Похоже, Керен среди них пользовался непререкаемым авторитетом, и они потакали каждому его желанию. Но Уилл уж точно не собирался жаловаться. После презрительных замечаний Ормана было очень приятно найти тех, кто сумеет оценить его старания.

Он улыбнулся и сыграл несколько нот наугад. Вечер обещал быть весьма приятным. Гораздо более приятным, чем он надеялся.

Веселье продолжалось часа полтора, после чего люди начали расходиться на ночлег. Уилл, довольный своим выступлением, уже положил мандолу в футляр и собирался последовать за ними, как его остановил Керен, ухватив за руку. С лица военачальника слетела улыбка, и сейчас он казался очень серьезным.