Робин Хобб - Судьба шута [litres]

Мысли Чейда были полны смирения.

Сейчас мы должны оставить все как есть. Быть может, после того, как мы разберемся с драконом, Пиоттр захочет рассказать нам то, что ему известно. Или мы сумеем приплыть сюда на корабле Шести Герцогств и вернуть домой то, что принадлежит нам. – Мне показалось, что он мысленно пожимает плечами. – Что бы это ни было.

Костер возле палатки почти догорел – мерцал лишь его тусклый красный глаз в ночи. Я побросал в него остатки плавника, и тут же появились бледные, слабые язычки пламени. В котелке остался чуть теплый чай, а на дне кастрюли немного каши. Риддла не было – то ли он ушел спать, то ли пришла его очередь заступать в дозор. Я забрался в нашу палатку и ощупью нашел свой сундучок. Олух скорчился под одеялами в углу. Я постарался его не разбудить, разыскивая в сундучке свою чашку. Неожиданно в темноте прозвучал его голос:

– Это плохое место. Я не хочу здесь быть.

Честно говоря, я был с ним согласен, но вслух ответил:

– Мне оно показалось диким и голым, но здесь ничуть не хуже, чем во многих других местах, где мне пришлось побывать. Никто из нас не хотел сюда плыть. Но мы должны постараться как можно лучше исполнить свой долг.

Он закашлялся, а потом сказал:

– А из всех мест, где был я, это – самое худшее. И ты привез меня сюда. – Он снова раскашлялся, и я почувствовал, как Олух от этого устал.

– Тебе тепло? – виновато спросил я. – Хочешь мое одеяло?

– Мне холодно. Холодно внутри и снаружи, здесь ужасное место. Холод грызет меня. Холод всех нас сгрызет до костей.

– Я пойду согрею чаю. Хочешь, я принесу тебе чашку?

– Может быть. А у нас есть мед?

– Нет. – Но потом я поддался искушению. – Может быть, я сумею найти. Вот мое одеяло. Я поставлю чай греться и поищу мед.

– Ладно, – с сомнением проворчал Олух.

Я закутал его в одеяло. Мне показалось, что сейчас мы ближе, чем за все последнее время.

– Мне не нравится, когда ты на меня сердишься, Олух. Я не хотел сюда плыть, не хотел заставлять тебя. Но мы должны были это сделать. Нужно помочь принцу.

Он ничего не ответил, и я вновь ощутил его холодную враждебность, но сейчас он хотя бы не наносил ударов при помощи Скилла. Я знал, где найти мед. Выйдя из нашей палатки, я направился вверх по склону, к шатрам нарчески и принца. Между ними виднелось разноцветное жилище Шута. Мне показалось, что в сгущающихся сумерках оно испускает легкое свечение.

Я остановился, прежде чем войти. Клапан палатки был аккуратно завязан. Однажды, много лет назад, когда я был мальчишкой, мне довелось без приглашения зайти в комнату Шута. И я долго об этом жалел, поскольку не сумел разгадать многочисленных тайн, а в отношениях между нами появилась трещина. И хотя Шут никогда не формулировал правил, он научил меня, как должны строиться наши отношения. Если я задавал ему вопросы о его прошлом, он отвечал только тогда, когда хотел, и любые проявления моего любопытства считал вторжением в его частную жизнь. В результате я знал о нем только то, что он пожелал мне сообщить. Поэтому я застыл перед входом в его палатку на ледяном ветру – стоит ли рисковать? И выдержат ли наши отношения еще одну трещину?

Потом я наклонился, отодвинул полог и вошел внутрь.

Материал палатки был мне незнаком, возможно, какой-то необычный вид шелка, но он оказался таким плотным, что полностью защищал от ветра. От небольшой жаровни, установленной в яме, вырытой в земле, лился свет. Шелковистые стены хорошо удерживали тепло. Однако в палатке царил сумрак, хотя тусклый свет жаровни и отражался от блестящих стен. Тонкий ковер покрывал почти всю мерзлую землю, в углу Шут устроил себе простое ложе из шерстяных одеял. Мой волчий нос уловил аромат его духов. В другом углу стояла сумка с одеждой и кое-какие вещи. Я заметил, что он привез с собой Петушиную корону без перьев. Почему-то я совсем не удивился. Перья с Берега Сокровищ, которые, как мне казалось, могли подойти к короне, хранились в моем сундучке. Некоторые вещи необходимо возить с собой.

У Шута оказался совсем небольшой запас еды и единственный котелок: очевидно, он рассчитывал на наше появление. Я не увидел в палатке никакого оружия; ножи годились лишь для приготовления пищи. Интересно, как он нашел корабль, который доставил его сюда, и почему не захватил с собой побольше запасов. Среди его скудных припасов я нашел маленькую баночку с медом и взял ее.

Мне не удалось найти листка бумаги, чтобы оставить записку и сказать ему, что я не хотел, чтобы он отправился с нами к своей смерти, и я поступил так, чтобы сохранить ему жизнь. В конце концов я положил Петушиную корону на середину его постели. Но прежде повертел ее в руках, так что свет на мгновение отразился в блестящем глазу петуха. Шут поймет, что я побывал в палатке. Уходя, я завязал клапан собственным узлом.

Олух задремал, но когда я налил ему горячего чаю с медом, он проснулся. Выпив залпом половину чашки, он тяжело вздохнул.

– Так лучше.

– Хочешь еще? – Мне осталось совсем мало, но я не хотел упускать возможности улучшить отношения.

– Немного. Пожалуйста.

Я ощутил, как стена между нами немного опустилась.

– Тогда дай мне чашку. – Наливая ему подслащенный чай, я сказал: – Знаешь, Олух, мне жаль, что мы перестали быть друзьями. Я ужасно устал из-за того, что ты на меня злишься.

– Я тоже, – признался он, беря чашку из моих рук. – Это гораздо труднее, чем я думал.

– Правда? Так зачем же ты так себя вел?

– Чтобы помочь Неттл на тебя сердиться.

– Понятно. – Я не позволил себе продолжать разговор на эту тему, а лишь заметил: – Наверное, она считала, что так будет правильно.

– Да, – печально ответил он.

Я задумчиво кивнул.

– Но с ней все в порядке, правда? Ей не грозит опасность?

– Она сердита. Потому что ей пришлось покинуть свой дом. Из-за дракона. Ей стало страшно, и тогда я сказал ей, чтобы она пришла сюда, потому что мы собираемся отрубить дракону голову. А она ответила, чтобы я не тревожился; ее отец убьет для нее дракона. Поэтому она в безопасности.

У меня закружилась голова. Сомнений не оставалось. Птица долетела до Баккипа, и королева тут же послала за Неттл. И кто-то – Кетриккен или Баррич – рассказал ей, что она моя дочь. Почему именно сейчас и как это произошло, теперь значения не имело. Неттл знает правду. Поэтому она сердится на меня, но нашла способ послать мне сообщение через Олуха, чтобы дать понять, что ей известно, кто я такой. А еще она понимает: я так поступал, чтобы ее защитить. Все мои чувства смешались.

Интересно, знает ли Неттл всю мою историю или ей известно лишь, что ее настоящий отец – это совсем не тот, кого она привыкла звать папой, и что его происхождение ставит ее под удар? Объяснил ли ей кто-нибудь, что такое Скилл? И что я обладаю Уитом? Я хотел сам сказать ей, что я ее отец, если уж этого не удастся избежать. Может быть, так ей было бы легко осознать случившееся? Я не знал. Я слишком многого не знал, а обо мне ей и вовсе почти ничего не известно.