Майкл Муркок - Месть Розы. Романы

- О нет, сударь, умоляю вас - если только в самом крайнем случае. Сказать правду, за последнее время магии мне хватило с избытком! - Мастер Уэлдрейк отхлебнул эля. - Впрочем, насколько я могу судить, для вас колдовство столь же обыденно и привычно, как для меня пекхэмский омнибус, так что в моих интересах держаться вас и дальше. Вы, по крайней мере, знакомы с Хаосом и его прихотями. Так что я с радостью принимаю и приглашение, и ваш заказ. Я необычайно рад видеть вас вновь, сударь. - С этими словами поэт уронил голову на грудь и захрапел.

Словно малого ребенка, принц-альбинос поднял его на руки и отнес в комнату. После чего, вернувшись к себе, продолжил до рези в глазах вглядываться в старую карту - где за островами большого рифа чернел необъятный, неизученный, загадочный океан, называемый здесь Вязким Морем. Он уже смирился с мыслью, что поутру ему придется искать лодку, чтобы посетить все острова один за другим, и, приняв такое решение, Эльрик наконец погрузился в сон. Разбудил его стук в дверь и бодрый голос горничной, возвещавший, что уже без малого тысяча пятнадцать часов (таково было странное времяисчисление в этом мире) и постоялец рискует остаться без завтрака, если немедленно не спустится в общую залу. Есть ему не хотелось, однако Эльрик решил, что неплохо было бы выведать у Уэлдрейка, не удалось ли тому узнать что-то новое о трех сестрах. Каково же было его удивление, когда, сойдя вниз, он обнаружил, что поэт декламирует зачарованным слушателям стихи именно на эту тему - так, по крайней мере, ему показалось…

Горничная, жена и дочь хозяина, как зачарованные, внимали певучему голосу Уэлдрейка. Но Эльрика куда больше заинтриговали слова поэмы…

- Доброе утро, мастер Уэлдрейк. Прекрасные стихи.

- Благодарю вас, сударь. - Поэт поцеловал дамам ручки и с прежней живостью поспешил навстречу альбиносу. - Это баллада приграничья или откуда-то из тех мест…

- Так, значит, написали ее не вы?

- Затрудняюсь ответить честно, принц Эльрик. - Усевшись напротив мелнибонэйца, Уэлдрейк подал тому чашку с травяным настоем. - Только мед положить не забудьте. - Он подвинул горшочек. - Будет куда вкуснее… Есть вещи, которые я и сам не знаю точно, я ли их сочинил, или просто записал, или украл у кого-то из коллег - хотя не уверен, найдется ли среди них хоть один, кто превзошел бы Уэлдрейка. Поймите, я не считаю себя гением, но по части поэтического мастерства как такового мне нет равных. К тому же я написал слишком много. Такова моя натура и, возможно, мой рок. Умри я после того, как издал первый том или два, я бы сейчас покоился в Вестминстерском аббатстве.

Чувствуя, что сейчас он едва ли в состоянии выслушивать долгие и туманные объяснения о природе этого загадочного загробного мира, Эльрик, как уже вошло у него в привычку, попросту пропустил незнакомые слова мимо ушей.

- Но кто он такой, этот лорд Сулис?

- Чистой воды выдумка, насколько мне известно. Мне эта баллада вспомнилась при виде трех очаровательных дам на этом постоялом дворе, хотя возможно, что и три наши неуловимые сестры также сыграли свою роль. Конечно, если я вспомню дальше слова, я вам их немедленно прочту. Но, сдается мне, это лишь совпадение, принц Эльрик. Множественная вселенная опирается на числа силы, а тройка издавна пользовалась особой любовью поэтов: видите ли, с помощью трех имен очень удобно вносить перекликающиеся изменения в длинные поэмы… именно такова природа повествовательных стихов. Увы, они понемногу выходят из моды. Артист может считать себя превыше сиюминутных требований, но кошелек его, к несчастью, нет. Но взгляните, что за странный корабль вошел ночью в бухту!

Эльрик не видел никакого корабля. Отставив чашку в сторону, он вместе с Уэлдрейком подошел к окну. Жена трактирщика с дочерью тоже высунулись полюбоваться на загадочное судно, все в черных и желтых разводах, гордо несущее на носу эмблему Хаоса. На мачте трепетал ало-черный флаг, посреди которого был начертан неведомый знак никому не известного алфавита.

На носу, занимая почти всю палубу, находилось огромное сооружение, затянутое черной тканью, - из-за его тяжести передняя часть корабля глубоко сидела в воде, а корма торчала над волнами. Время от времени сооружение сотрясали мощные конвульсии, затем все вновь успокаивалось. Невозможно было понять, что кроется за этим пологом.

Эльрик увидел, что из каюты в носовой части судна на палубу вышел человек и уставился, как показалось альбиносу, прямо на него. Мелнибонэйцу не удалось вернуть взгляд, поскольку в шлеме не было видно прорези для глаз. Перед ним был Гейнор Проклятый, а флаг на мачте, вспомнил теперь Эльрик, принадлежал графу Машабеку. Два принца были непримиримыми противниками, как и их покровители.

Гейнор вернулся к себе в каюту, и вскоре с борта галеры на причал опустили сходни. Матросы с обезьяньей ловкостью закрепили трап, и на землю сошел парнишка лет пятнадцати, разодетый в шелка и бархат на пиратский манер, с абордажной саблей на поясе, и уверенным шагом завоевателя двинулся в город.

Лишь когда он оказался недалеко от постоялого двора, Эльрик узнал его.

И вновь, в который раз, поразился прихотливому движению вселенских сфер и необычайным сочетаниям миров и событий, как внутри, так и вовне измерений Времени, что сделались возможны лишь благодаря неисповедимым путям бесконечности.

В то же время внутренний голос предупреждал его не поддаваться иллюзиям, ибо человек, которого он видел пред собой, вполне мог оказаться их жертвой, быть полностью преданным Хаосу и стать игрушкой в руках Гейнора.

И все же, судя по ее внешнему виду, по тому, как она шла, с задорной улыбкой оглядываясь по сторонам, Эльрик с трудом мог поверить, что слуге Машабека удалось поработить ее. Это было невероятно.

Он отошел от окна к двери, чтобы приветствовать ее, но его опередил Эрнест Уэлдрейк.

Синие глаза поэта широко распахнулись в радостном изумлении.

- Боже мой, Черион Пфатт, одетая под мальчика! Я влюблен! Вы повзрослели!