Кристофер Паолини - Эрагон. Наследие

Мы сражались уже добрых пять минут, когда я услышал, как Оромис кричит мне, что надо немедленно улетать. Я, ловко орудуя задними лапами, забросал землей физиономии своих врагов, подхватил Оромиса правой передней лапой и взлетел с Эдур Нароч. Киаланди и его дракон последовать за мной не могли, а вот Формора на своем коричневом драконе погнались за нами и настигли нас примерно в миле от сторожевой башни. Мы несколько раз сходились, а потом коричневый поднырнул под меня, и я понял, что сейчас Формора ударит меня мечом по правой лапе. Она, видимо, хотела заставить меня бросить Оромиса, а может, просто хотела его убить. Но я извернулся, и ее меч ударил меня не по правой, а по левой лапе и отсек ее».

Воспоминания об этом, промелькнувшие в памяти Глаэдра, вызвали у Эрагона ощущение чего-то твердого, холодного и одновременно обжигающего, словно клинок Форморы был сделан изо льда, не из стали. Ощущение меча, входящего в плоть Глаэдра, вызвало у Эрагона легкую тошноту, и он, судорожно сглотнув, покрепче ухватился за луку седла, благодарный судьбе за то, что Сапфира в безопасности.

«Больно было гораздо меньше, чем ты можешь себе вообразить, – сказал Глаэдр, догадываясь о его переживаниях, – но я сразу понял, что вряд ли теперь смогу продолжать сражаться. Я быстро развернулся и полетел в сторону Илирии так быстро, как только могли нести меня мои крылья. На самом деле до некоторой степени победа, одержанная Форморой, обернулась против нее же: не имея лишнего груза в виде собственной лапы, я смог развить большую скорость и быстро оторвался от своих преследователей, это нас с Оромисом и спасло.

Оромис сумел все же остановить у меня кровотечение, но на большее у него сил не хватило; он не смог даже мысленно связаться с Враилем или с другими старшими Всадниками и предупредить их о намерениях Гальбаторикса. Мы с Оромисом понимали: как только Киаланди и Формора явятся к Гальбаториксу со своими донесениями, он сразу же нападет на Илирию. Ждать он вряд ли станет, ведь тогда мы можем успеть несколько укрепить свои позиции, так что при его тогдашней силе внезапность удара была для него главным козырем.

Когда мы прибыли в Илирию, то, к большому своему разочарованию, увидели, что там осталось лишь несколько Всадников; в наше отсутствие многие члены нашего ордена отправились на поиски Гальбаторикса или же на остров Врёнгард, чтобы лично посоветоваться с Враилем. Мы убедили тех, кто еще оставался в Илирии, что всем нам грозит страшная опасность, и потребовали немедленно предупредить об этом Враиля и других старейших. Однако они никак не хотели поверить в то, что у Гальбаторикса достаточно сил, чтобы штурмовать Илирию, и даже в то, что он вообще осмелится это сделать; но, в конце концов, мы сумели показать им страшную суть этого предательства. В результате и было решено перенести все Элдунари, имевшиеся в Алагейзии, на остров Врёнгард для пущей сохранности.

Это, похоже, была разумная мера, но все же нам бы следовало переправить Элдунари не на Врёнгард, а в Эллесмеру. И по крайней мере, те Элдунари, что уже находились в лесу Дю Вельденварден, надо было там и оставить, тогда хоть некоторые из них не попали бы в лапы к Гальбаториксу. Увы, никто из нас не подумал тогда, что среди эльфов Элдунари были бы в большей безопасности.

Враиль приказал всем Всадникам и драконам, находившимся на расстоянии нескольких дней пути от Илирии, поспешить на помощь нашей столице, но нам с Оромисом все же казалось, что они прибудут слишком поздно, а мы оба пребывали не в том состоянии, чтобы помочь защитникам Илирии. Так что мы решили, прихватив с собой кое-какие припасы, в ту же ночь покинуть столицу вместе с двумя нашими учениками – Бромом и твоей, Сапфира, тезкой Сапфирой. По-моему, вы видели тот фейртх, который создал Оромис на прощание».

Эрагон рассеянно кивнул, вспоминая изображение дивно прекрасного города, украшенного чудесными высокими башнями и словно прижавшегося к подножию мощной крепости, залитой светом встающей полной луны.

«Вот как получилось, что нас не было в Илирии, когда – уже через несколько часов после нашего отлета – ее атаковали Гальбаторикс и Проклятые. Именно поэтому нас не было и на острове Врёнгард, когда эти клятвопреступники, сумев нанести поражение нашему войску, разграбили славный город Дору Ариба. Дело в том, что из Илирии мы полетели прямиком в Дю Вельденварден, надеясь, что эльфийские целители сумеют излечить болезнь Оромиса и восстановят его способность пользоваться магическим искусством. А когда им это не удалось, мы решили там и остаться, потому что нам показалось бессмысленным лететь на далекий Врёнгард в таком ослабленном состоянии. Мы бы не только не смогли сражаться с врагом, но и осложнили бы жизнь остальным, ибо после всех нанесенных нам ран и повреждений ничего не стоило устроить засаду и прикончить нас обоих. Бром и Сапфира, правда, остаться с нами не пожелали. И, как мы их ни уговаривали, они все же полетели на помощь к нашим братьям, и в этом сражении твоя тезка, Сапфира, как раз и погибла… Вот и все. Теперь вам известно, как Проклятым удалось взять нас в плен и как мы сумели от них бежать».

Некоторое время все молча ли. Потом Сапфира сказала:

«Спасибо тебе за эту историю, Эбритхиль».

«Пожалуйста, Бьяртскулар, но никогда больше не проси меня рассказывать об этом».

Когда луна уже почти достигла зенита, Эрагон увидел внизу в темноте некое созвездие неярких оранжевых огней и не сразу понял, что это факелы и фонари на улицах Тирма. А потом значительно выше всех этих огней в небе, точно огромный желтый глаз, вспыхнуло еще какое-то яркое световое пятно. Этот «глаз» гневно поглядел на них, потом исчез и появился снова, вспыхивая и исчезая согласно какому-то странному ритму; казалось, этот «глаз» моргает.

«Это же маяк Тирма!» – догадался Эрагон.

«Значит, идет буря!» – тут же откликнулся Глаэдр.

Сапфира перестала махать крыльями, и Эрагон почувствовал, что она начала медленно, по длинной дуге спускаться к земле.

Прошло, наверно, с полчаса, прежде чем она приземлилась. К этому времени Тирм был виден лишь как некое слабое свечение на юге, а лучи маяка стали светить не ярче обычной звездочки.

Сапфира приземлилась на пустом песчаном берегу, заваленном обломками плавника. При свете луны светлая полоса плотного влажного песка казалась почти белой, а волны, набегавшие на нее, серыми и черными, очень сердитыми, словно океан стремился с каждой волной, которую обрушивал на берег, откусить еще кусок суши.

Эрагон расстегнул ремни на ногах и соскользнул с седла. Хорошо было наконец-то размять затекшие мышцы! Вокруг чувствовался сильный запах морских водорослей; ветер был уже так силен, что плащ Эрагона так и хлопал, путаясь в ногах, когда он рысью пробежался по пляжу до большой груды плавника и обратно.