Кристофер Паолини - Эрагон. Наследие

Сапфира осталась сидеть там же, где и приземлилась, неотрывно глядя в море. Эрагон постоял возле нее, полагая, что она хочет что-то сказать, ибо чувствовал, как сильно она напряжена, но она молчала, и он, развернувшись, снова пробежался по пляжу, понимая, что она заговорит, как только будет к этому готова.

Так Эрагон бегал несколько раз, пока не согрелся и не почувствовал в ногах прежнюю силу.

Однако Сапфира все продолжала неотрывно смотреть куда-то вдаль, и Эрагон, плюхнувшись с нею рядом на кучу сухих водорослей, собрался уже сам заговорить с нею, когда вдруг мысленно услышал слова Глаэдра:

«…было бы глупо пытаться».

Эрагон склонил голову набок, не понимая, с кем разговаривает старый дракон, и тут же услышал, как Сапфира возразила старому дракону:

«Но я уверена, что смогу это сделать».

«Ты же никогда раньше не бывала на Врёнгарде, – сказал Глаэдр. – А если будет шторм? Ветер может унести тебя в открытое море или даже потопить. Далеко не один дракон погиб из-за чрезмерной самоуверенности во время полета над морем. Этот ветер тебе не друг, Сапфира. Он тебе помогать не станет. А вот погубить тебя вполне может».

«Я не какой-то птенец, которого надо учить, как обращаться с ветром!»

«Нет, ты – не птенец, но ты все еще очень молода, и я совсем не уверен, что ты готова к подобному перелету».

«А иначе это отнимет у нас слишком много времени!»

«Возможно, но, как известно, тише едешь, дальше будешь».

«О чем это вы говорите?» – не выдержал Эрагон.

Песок под передними лапами Сапфиры заскрипел, зашуршал, когда она, выпустив когти, глубоко вонзила их в землю.

«Нам нужно сделать выбор, – ответил ему Глаэдр. – Отсюда Сапфира может либо лететь прямо на Врёнгард, либо следовать вдоль побережья на север, пока не доберется до того выступа материка, который ближе всего к острову, и тогда уже – и только тогда! – она сможет повернуть на запад и перелететь через узкий пролив».

«А какой путь короче?» – спросил Эрагон, хотя уже догадался, каков будет ответ.

«Разумеется, лететь напрямик!» – сказала Сапфира.

«Но в таком случае весь полет будет проходить над морем», – сказал Глаэдр.

«Это не так уж и далеко, – тут же встрепенулась Сапфира, – не дальше, чем тот путь от лагеря варденов до этого берега, который мы только что благополучно проделали. Или я ошибаюсь?»

«Но теперь ты утомлена долгим перелетом, и если разразится буря…»

«Тогда я обойду ее стороной!» – воскликнула Сапфира и выдохнула из ноздрей узкий язык голубого и желтого пламени. Эта неожиданная вспышка настолько ослепила Эрагона, что некоторое время он тщетно тер глаза, пытаясь восстановить способность видеть.

«Неужели это действительно так опасно, если мы полетим прямо отсюда?» – думал он.

«Вполне возможно», – тут же прогрохотал в ответ на его мысли Глаэдр.

«А насколько дольше мы будем лететь вдоль побережья?»

«На полсуток, может, чуть больше».

Эрагон поскреб заросший щетиной подбородок, посмотрел на грозные волны, потом на Сапфиру и тихо спросил:

«Ты уверена, что сможешь это сделать?»

Она повернулась и тоже посмотрела на него, скосив один глаз. Зрачок в ее огромном глазу так сильно расширился, что стал почти круглым; он был таким большим и черным, что Эрагону казалось, будто он мог бы заползти туда и совсем там исчезнуть.

«Настолько, насколько я вообще могу быть в себе уверенной», – сказала она.

Он кивнул и задумчиво пригладил волосы, словно приучая себя к этой новой идее.

«Тогда нам, наверное, стоит попробовать… Глаэдр, если будет нужно, ты сможешь ее направить? Ты сможешь помочь ей?»

Некоторое время старый дракон молчал, а затем удивил Эрагона тем, что стал мысленно то ли напевать, то ли мурлыкать, в точности как мурлыкала Сапфира, когда бывала довольна или весела.

«Ладно, я согласен. Если уж мы решили испытать судьбу, так не будем трусить. Решено: летим через море».

И как только этот вопрос был решен, Эрагон снова уселся Сапфире на спину, и она, легко подпрыгнув, взлетела, оставив позади безопасную сушу и стрелой мчась над морским простором.

– А-а-а-а!..

– Ну что, ты готова поклясться мне на языке древних?

– Ни за что!

Вопрос Гальбаторикса и ответ Насуады стали уже почти ритуальными – вопрос – ответ, как в детской игре, вот только она в этой игре явно проигрывала.

Ритуал – вот то единственное, что позволяло Насуаде сохранять разум. С помощью самых разнообразных ритуалов она могла управлять собственным миром – с их помощью она могла выдержать промежуток от одного события до другого, будучи лишена любых других ориентиров. Ритуалы мыслей, ритуалы действий, ритуалы боли и облегчения – на них покоилась, от них зависела сейчас сама ее жизнь. Без них она бы совсем потерялась – овца без пастыря, верующая без веры, Всадник без дракона.

Этот ритуал, к несчастью, заканчивался всегда одинаково: очередным прикосновением раскаленного железного прута.

Вскрикнув, Насуада тут же прикусывала язык, и рот наполнялся кровью. Кровь заливалась в горло, Насуада мучительно кашляла, но крови было слишком много, и она начинала задыхаться. Легкие жгло от нехватки воздуха, линии на потолке извивались, становились неясными, а потом наступало беспамятство и сплошная чернота.

Когда она снова приходила в себя, Гальбаторикс, пока железные прутья накалялись в жаровне, начинал все сначала. И это тоже стало одним из ритуалов.

Язык он ей каждый раз залечивал. Во всяком случае, Насуада считала, что это делал именно он, а не Муртаг, потому что он сказал: «Так не пойдет – если ты не сможешь говорить, откуда же я тогда узнаю, что ты готова мне служить?»

Как и прежде, Гальбаторикс сидел справа от нее, и она по-прежнему видела его лишь частично; собственно, видела она всего лишь его силуэт в золотистом ореоле, а его лицо и тело, так или иначе, были скрыты от нее длинным тяжелым плащом и густой тенью.

– Я ведь знаком с твоим отцом. Я встречался с ним, когда он был управляющим в главном поместье Эндуриеля, – сказал Гальбаторикс. – Он тебе об этом рассказывал?

Она содрогнулась и закрыла глаза, чувствуя, что плачет. До чего же она ненавидела его голос! Он говорил так убедительно, так соблазнительно, что ей хотелось подчиниться ему, сделать все, что он хочет, лишь бы снова услышать этот сильный, мелодичный и совершенно колдовской голос.

– Да, – шепотом ответила она.

– Я тогда и внимания-то на него почти не обратил. Да и с какой стати? Он был слугой, персоной незначительной. Эндуриель давал ему довольно много свободы, считая, что так он лучше справляется с делами – пожалуй, слишком много свободы он ему давал, что потом и подтвердилось. – Гальбаторикс пренебрежительно махнул рукой, и свет упал на его гладкую согнутую кисть, похожую на отполированный временем коготь. – Эндуриель всегда слишком много позволял своим слугам. А вот дракон у него был хитрющий; Эндуриель всегда слушался его советов; как ему дракон скажет, так он и поступит… Какие, право, странные события оказались со всем этим связаны! Вот уж поистине шутки судьбы! Подумать только, человек, который заботился о том, чтобы мои сапоги к утру хорошенько вычистили, стал в итоге моим главным врагом после Брома; а теперь еще и ты, его дочь, явилась в Урубаен с какими-то претензиями. Впрочем, ты вот-вот поступишь ко мне на службу, почти как когда-то прислуживал мне твой отец. Какая ирония судьбы! Или ты со мной не согласна?