Иван Оченков - Смоленский поход

— Новому зятю?

— Ну да, мужу пани Марыси, ты должен ее помнить.

— Так комендантом этой крепости стал мой старый добрый знакомый пан Одзиевский?

— Нет, пан Мариан, помер еще прошлым летом в Смоленске. Я уж не знаю почему, но говорят, его старое сердце не выдержало преследовавших его неприятностей, и он скончался от удара. И пани Марыся, не будь дурой, тут же выскочила за молодого и красивого пана Храповицкого. А вот его и назначили здешним комендантом.

— Чудны дела твои господи! Он здесь с женой?

— Нет, пани Марыся сейчас в Смоленске.

— Послушай, Анхен, но если наш эскадрон здесь, то нет ли с вами…

— Старого Фрица?

— Боже правый, он с вами?

— Ну, а где же ему быть. Когда вы с Мартином пропали его нашли чуть живого в одной деревне. Командир приказал позаботиться о нем, и мы его выходили.

— Вы?

— Ну да, мы, маркитантки. Разве ты забыл, кто вас лечит, если случится такая беда.

— Анна, если то что ты говоришь, правда, то я твой должник навеки. Чего ты хочешь за добрую весть?

— Ганс я не знаю, кто ты теперь, но раз уж ты так говоришь, то у меня есть просьба. Мы женщины бывалые и знаем что происходит когда случаются такие дела, но у меня есть воспитанница. Ей всего четырнадцать лет и, если сможешь, спаси ее от своих солдат.

Проговорив это, Анна вытолкнула из-за спины худенькую девочку, в уродливом чепце испуганно смотрящую на меня. В тонких руках она судорожно сжимала большую корзину с только что постиранным бельем как будто от того удержит ли она ее зависела ее жизнь.

— Анна, даю тебе слово что ни с тобой, ни с твоей воспитанницей, ни с прочими маркитантками ничего не случится. Если вы выходили старика Фридриха, то за одно это я прикажу защищать вас будто вы не полковые дамы, а воспитанницы пансиона для благородных девиц.

— Ну, уж так-то стараться не надо, — вдруг вставила она из особенно потасканных «красавиц», — право, если в твоем полку мальчик, все так же хороши, то защищать надо будет не нас.

Ее слова были встречены громким хохотом всех присутствующих, включая меня и подъехавшего фон Гершова.

— Мой кайзер, — сказал он, отсмеявшись, — на воротной башне выкинули белый флаг вызывая на переговоры. У вас будут на это счет какие-нибудь распоряжения?

— Только одно, если хотят переговоров — пусть приходят к нам. Это сразу поставит их в подчиненное положение. Пусть их коменданту так и передадут, а пока распорядись чтобы мне приготовили шатер. Не принимать же парламентеров в чистом поле. И приставь к этим добрым женщинам охрану, может они и не слишком добродетельны, но за ту услугу что оказали мне я у них в долгу.

Кароль кивнул и отправился выполнять распоряжения, а я обратил, наконец, внимание на продолжавших стоять рядом босых Федьку с Мишкой.

— Хвалю за службу, бойцы! Ступайте одеваться, да потом вот этих двух женщин отведете к моему шатру, мне еще с ними потолковать надобно. И смотри Миша, чтобы тебя Федька опять с пути истинного не сбил, я ведь только на тебя надеюсь!

— Все исполним государь, — с поклоном отвечали оба лоботряса и кинулись выполнять распоряжение.

— Ох, пусти козлов в огород, — покачал я головой.

— Добрый господин, простите если я по незнанию говорила с вами неучтиво, — присела в книксене Анна, очевидно услышавшая как ко мне обращался Лёлик.

— Ну что ты, Анхен, мы ведь старые друзья, к тому же, ведь ты догадывалась кто я, не так ли?

— Ну, вы были не слишком похожи, но прочих рейтар, господин…

— Я герцог Мекленбургский, а теперь еще и русский царь.

— Так значит, Карл не ошибался на ваш счет?

— Нет, он не слишком сообразителен, но он не дурак и все правильно понял. Кстати, ты ведь подруга командира?

— Да, ваше величество, только командир у нас другой.

— Вот как?

— К несчастью, наш прежний командир погиб в одной из стычек.

— Жаль, а кто же заменил его в эскадроне и твоем сердце?

— Вы верно хотели сказать в моем фургоне?

— Анхен, не говори так, я ведь ревную.

— Боже правый, есть люди которые не меняются, хоть надень на них рейтарскую форму, хоть герцогскую корону. Боюсь, стань вы даже императором всего мира, язык у вас останется прежнего рейтара Ганса. Да я, как и раньше подруга командира эскадрона, только зовут его теперь Карл Гротте.

— Хм, неожиданно. Из сержантов в капитаны?

— Так случается, убили прапорщика и он занял его место, погиб лейтенант и освободилась еще одна вакансия, а потом несчастье случилось с командиром. Вы же сами сказали что он далеко не дурак.

— Верно, а скажи мне, прелесть моя, а он верен пану Храповицкому?

— Странные вопросы вы задаете. Рейтары верны тем кто им платит, а что пан Остророг, что пан Храповицкий платили до сего дня жалованье весьма исправно. Чего не скажешь о наемниках польского короля.

— Что тебе известно об этом?

— Да это совсем не секрет. Все знают что шотландцы и ирландцы из здешнего гарнизона довольно давно не получали денег. Я даже слышала, как их полковник Дуглас ругался по этому поводу с паном Храповицким.

— Очень интересно, а у вас, значит, поводов для беспокойства нет?

— Нашим парням не на что жаловаться. К тому же если помните, Карл сильно недолюбливал одного принца.

— Я понял тебя Анна. Вон видишь, раскладывают мой шатер. Эти ребята отведут вас туда, и можешь всем говорить, что ты моя камеристка, помнишь, я обещал тебе это место?

— Вы очень добры, ваше величество, а ваши придворные и слуги не выгонят нас?

— Мои придворные большей частью остались в Москве, здесь только один из постельничих и несколько слуг. Я отдам необходимые распоряжения.

Не прошло и часа как из осажденной Белой приехали парламентеры во главе с самим паном Храповицким. Мой старый знакомый пан Якуб и его свита были, как водится, разодеты в пух и прах и на прекрасных лошадях. По моему приказу подле шатра был устроен навес, стоял раскладной стол и несколько кресел. Я сидел на походном троне делая вид что занят чтением Тацита, а вокруг толпились мои приближенные. По бокам от кресла стояли, держа руки на саблях, Миша Романов и временно произведенный в рынды Федор Панин.

— Я приветствую ваше королевское высочество! — Твердым и чистым голосом начал пан Якуб.

— Перед вами русский царь, — тут же прервал его Вельяминов.

— Есть только один законный московский царь — королевич Владислав, — с достоинством ответил ему поляк, — однако я с большим почтением приветствую столь знаменитого воителя, каким без сомнения является Великий Герцог Мекленбурга Иоганн Альбрехт III.

— Передайте пану Храповицкому, что я тоже чертовски рад его видеть, — усмехнулся я откладывая в сторону книгу.

— Фон Кирхер! — воскликнул изумленный поляк, — но как это возможно!