Алексей Федорочев - Лестница в небо (СИ)

— Хреново, — последние капли спирта перекочевали в стакан Рогова, так что непонятно было, к чему относился его возглас — к окончанию попойки или к ситуации в целом.

— Хреново, — повторил капитан, закинув стопку, — Я этому гаденышу по башке капитально пробил, да еще всю дорогу до Питера запугивал. А он ничего так, крепкий, зубами только скрипел, а под конец вон как мне выдал…

— Ну, голову его я сам лечил, и точно могу сказать, к моменту перевозки там и шрамов почти не осталось. Но так у вас пока счет один-один: ты ему башку сломал, а он тебе карьеру. Только у него уже все зажило, а тебе еще побегать придется.

Как и любой пилот МБК, Григорий Осмолкин, был крупным накачанным мужчиной весом порядка 100 кг. В снаряженном состоянии вес меха мог достигать полутора центнеров и даже больше, поэтому дохляков в таких частях просто не водилось, ведь от повреждений начинка могла отказать, и пилот мог остаться один на один с громоздкими неудобными доспехами, из которых требовалось хотя бы самостоятельно выбраться, а в идеале — продолжить бой. За годы инвалидности Гришка, конечно, подрастерял форму, но по ощущениям, последнее время усиленно тренировался, так что слабаком не был по определению. Но это ему не помогло, потому что и я последние полгода не сидел, сложа руки.

Да, мой вес пока еще не перевалил за отметку 70 кг, но я и развивал другое — источник и техники. Всего лишь легкий импульс жизни в мышцы позволял добиться усиления, которое и не снилось обычным тяжелоатлетам или боксерам, а воздух , который на самом деле имел к нормальному воздуху очень опосредованное отношение, давал просто читерское преимущество. Способность манипулировать потоками в пределах 10–50 метров вокруг себя не поддавалась никакому логическому объяснению, но, тем не менее, присутствовала в моем арсенале.

Порядком поднадоевшая маска умненького, целеустремленного, но слегка наивного мальчика слетела с меня в одно мгновение. И теперь уже гвардеец хрипел в моей хватке, прижатый за шею к стене.

— Что. Это. Такое?!!

— Схх… От… пус… ти… — только и смог просипеть синеющими губами Григорий, обеими руками вцепившись в мои пальцы.

Поняв, что переборщил, ослабляю захват, вернув мужчине способность дышать.

— Я! Спросил!

— Твое задание, — проскрипел Осмолкин.

— Григорий, это не задание, это хрень!!!

— Это не моя идея. Я пытался отговорить Его, но Он уже все решил.

Он — это видимо предыдущий царь-батюшка, которого я немного того…

— Что за дурацкая идея? — окончательно отпускаю гвардейца.

— Не такая уж и дурацкая… — обиженно бубнит Григорий, растирая пострадавшую глотку, — Это ты про другие варианты еще не знаешь.

— Что, детский сад, вторая группа?

Окинув меня злым взглядом, мужчина делает попытку отлипнуть от стены, но тут же прислоняется обратно, я его не только придушил, но и порядочно впечатал в нее. Целительная волна придает ему сил, но благодарности не дожидаюсь, хотя, по правде, и не жду, это было бы странно, учитывая, что в его состоянии виноват тоже я. И вообще, требовать признательности от человека, которого я собираюсь в недалеком будущем хладнокровно убить — верх цинизма.

— Тебе бы точно не понравилось, — саркастически отвечает на заданный вопрос куратор.

— Даже больше, чем сейчас?

— О! Поверь, были там и такие. Подробности тебе знать необязательно. Так что, «первое сентября, в школу идти пора…» — фальшиво напел он достаточно известную здесь песенку, не отказав себе в возможности поиздеваться.

Нда… Действительно, других вариантов не знаю, так что придется поверить на слово. Если подумать, то сам номер школы говорит о том, что ученички там будут непростые, наверняка в этом все дело.

— И какое задание?

— Ты сначала проучись хоть сколько-нибудь! Твоим аттестатом там только подтереться и выкинуть.

— Что-то еще?

— Это все. Бумаги просмотри только внимательно, есть небольшие изменения в биографии.

— То есть? — настораживаюсь.

— Посмотришь сам. Самое главное — Елизару Андреевичу ты теперь не внук, а просто жил неподалеку, есть еще пара мелочей. Ничего серьезного, урона твоей чести не будет! И относись проще, это всего на год, а товарищами твоими по учебе сплошь именитые дети будут. Глядишь, и еще полезные знакомства завяжешь!

Забавно, я его за язык не тянул, он сам про честь проговорился, похоже, другие варианты действительно были хуже. Только в таком виде план не годится, с новшествами в биографии я для такой школы рылом не вышел, сразу кучу подозрений вызову. А провести целый учебный год в сплошных проверках на прочность — никаких нервов не хватит.

Пролистав для верности бумаги, убеждаюсь в правильности выводов.

— Не пойдет! Тогда зачисляйте Бориса Чёрного туда же!

— С чего бы это?

— Без Бориса не пойду! — набычившись, упорствую я.

— А как же задание? Никто тебя в монастырь на аудиенцию не приглашал, сам пришел и вызвался!

Ну, положим, не вызвался, а просто вы не оставили мне выбора, но это сейчас неважно, надо снизить риск, а вас я потом поодиночке давить буду.

— Задание — заданием, а правдоподобности этой легенде не хватает. Если меня одного зачислить, то в моей биографии точно с микроскопом копаться будут, потому что с улицы в такие заведения не берут. А вот Борис для такой школы очень даже подходит, у него и с происхождением все в порядке, и все на виду, в отличие от меня. А я тогда пойду вроде как за компанию, наперсником и телохранителем. И вызывать подозрений, а значит и пристальных проверок, не буду.

— Хмм, есть что-то в этой идее… — Григорий перестал смотреть на меня, как на врага народа, и задумался, — Действительно, Ярцев и без нашей помощи мог бы туда ребенка пристроить… Но тогда надо, чтоб Лев Романович сам с этим предложением вышел?.. — полуутвердительно полувопросительно произнес гвардеец.

— Я думаю, с этим проблем не будет. Он, наверно, и оплатить это дело не откажется — к сыну он, несмотря ни на что, хорошо относится.

— Ладно, твои аргументы принимаются. Так для дела действительно лучше будет, — соглашается куратор, — Но с ними обоими тебе придется договариваться самому, про мое и Его участие им знать не нужно, — опять выделив голосом «Его», многозначительно смотрит он мне в глаза.

— Это само собой, — киваю в ответ на предупреждение, ненавязчиво прозвучавшее в последней фразе.

— Тогда пусть Ярцев где-то через неделю к руководству школы обратится, отказа ему не будет. И копии Бориных бумаг мне сделай, я еще два дня в Москве буду, в гостинице, если что оставь, — задумавшись о чем-то своем, Григорий достаточно рассеянно прощается и уходит, продолжая потирать горло, оставляя меня разгребать новые навалившиеся проблемы. По-крайней мере, он больше не пышет негодованием по поводу моего самоуправства и нашей небольшой разборки.