Алексей Федорочев - Лестница в небо (СИ)

— Я жду объяснений!

Тихая-то тихая, но когда жена говорила таким тоном, даже главе клана иногда приходилось уступать.

— Поля, мы разбираемся!

— Вижу я, как вы разбираетесь! И долго вы собирались скрывать от меня внука?

— Полина! Еще ничего неизвестно!

— Хорошенькое неизвестно! До меня доходили слухи, но до сих пор я считала, что они несколько преувеличены, а теперь вижу, что даже преуменьшены! Мальчик — вылитый отец! И только глупец будет это оспаривать!

— Тебе ли не знать, что внешность можно подделать! А он по тем же слухам — сильный светлый!

— Уже и это знаете! Я смотрю, только для нас с Лизой его появление стало неожиданностью?! Что еще о нем известно?

— Очень мало. У парня не биография, а одна сплошная дыра! Более-менее уверенно можно говорить только о последнем годе, дома дам отчет — почитаешь. Если не вдаваться в подробности, то возник как чертик из табакерки этим летом под крылышком Задунайских на Дне Империи. Но ты же помнишь, мне в июле из-за жары нездоровилось, большинство приемов мы с тобой тогда пропустили, а с Павлом они умудрились несколько раз разминуться. Но Задунайские явно его раньше знали. Теперь вот учится с Ангелиной в одной гимназии. Только он — в десятом, а она — в восьмом.

— Лина знает?

— Видела наверно мельком, но там же столько учеников, а они еще на разных параллелях, так что вряд ли.

— Зря, кстати, так думаете, но малышкой я сама поговорю, а пока мне интереснее мальчик.

— Меркушев увидел его в сентябре, когда встречал Лину с учебы и сразу доложил. Слухи, сама понимаешь, до нас тоже дошли, его даже в обществе великой княжны Ольги видели, но после торжеств потеряли. Как теперь знаем, парень из Москвы, туда и возвращался на остаток лета. Вроде бы при Ярцеве-младшем наперсником числится. Аттестаты, по крайней мере, они вместе в Москве получали, есть свидетели. Родовые грамоты тоже примерно в одно время выдавались. Наш из Васильева стал Васиным, а Ярцев — Черным.

Глотнув воды прямо из бутылки, заботливо оставленной на столе в кают-компании вышколенными стюардами яхты, князь продолжил:

— В гимназию тоже поступили вместе, Лев Романович за них обоих хлопотал. Но ничего про более ранний период собрать не удалось. Не особо удивительно, Ярцевский щенок гасителем оказался, пока не подрос — прятали, так что если наш при нем состоял, то толком ничего разузнать и не получится.

— Ну, а ты, что скажешь? Тоже думаешь, что внешность подделана? — Обратилась княгиня к задумавшемуся сыну.

— А? — очнулся Павел, — Внешность?.. Вряд ли…

— Ты что-то почувствовал? — оживился отец.

— Я совершенно не представляю, кто его мать, — невпопад ответил наследник.

— Как будто тебе много в то время от женщины надо было! Ты еще скажи, что любую подружку тех времен вспомнить смог бы! — разозлился князь.

Княгиня сердито поглядела на мужа. Период пичканья сына сомнительными препаратами она вспоминать не любила, а особенно не нравился ей побочный эффект от их приема. Но, несмотря ни на что, за судьбой незаконнорожденных внучек она приглядывала, а повальная гибель внуков заставила выплакать немало слез втайне от всех.

— Любую — не любую, но за пределы наших земель я тогда редко выбирался, сами же помните! Так что это очень странно. Потому что парень — точно мой сын.

— Точно мы узнаем только послезавтра — анализ сутки готовится! — отрезал князь, — Пока не увижу результаты, это все только предположения!

— Думаешь, согласится? — спросила Полина Зиновьевна.

— Во-первых, с чего бы ему отказываться! А, во-вторых, никто и спрашивать не будет! Усыпим, кровь и пробы возьмем, много времени не займет!

— Что-то мне подсказывает, что так просто не получится, — все еще витая в своих мыслях, хмыкнул Павел, — Помяни мое слово… Но я настаиваю, чтобы анализ проводили не у нас, а отдали на сторону! Или даже лучше в несколько разных мест. А потом сравнили бы результаты.

— Не доверяешь Деменеву?

— Что-то мы стали забывать, что Деменева нам Лизкин отец сосватал. А чем дальше, тем больше у меня вопросов и к нему, и к Гордеевым появляется…

— Разумно… Лаборатории тогда сам выбери. Но, чтоб, ни одного нового слуха не появилось!

Если кто-то думает, что после встречи с родней я гордо удалился в ночь, то сильно ошибается. Мы еще почти час оттанцевали, а после пошли провожать двух достаточно молоденьких женушек офицеров, чьи мужья не смогли присутствовать на приеме из-за службы. Ну, как провожать… Предложили их подбросить на катере. Михалыч, понимая момент, шел самым медленным ходом, приставленная к нам кистеневская охрана деликатно удалилась дышать воздухом на палубу, так что две благоустроенные всеми удобствами каюты были в полном нашем распоряжении, чем мы не преминули воспользоваться к обоюодному удовольствию. Дамочка, положившая глаз на Бориса, была неслабой темной, так что ни за нее, ни за друга я не волновался, правда, по этой же причине в ее опьянение ни капли не поверил, хотя и вмешиваться не стал. В конце концов, ни я, ни Черный, не были настолько значимыми персонами, чтобы специально подводить к нам озабоченных красавиц.

Земеля, конечно, попытался потом сделать нам выговор, поскольку битый час не мог связаться по рации ни с одним из нас, но глядя на наши довольные рожи, бросил это бесполезное занятие.

Зато понедельник настроение подпортил: мало того, что надо было идти в опостылевшую гимназию, так еще и никаких ожидаемых подвижек с «Фаворитом» не случилось. Те, как работали в обычном режиме, так и продолжали, что даже настораживало: Елизавета Михайловна не производила впечатления женщины, способной тихо таить ненависть годами. В связи с отсутствием реакции мы даже усомнились в ранее сделанных выводах, а Руслан с Брониславом умчались рыть землю дальше в поисках заказчика слежки и компромата на агентство. Из уже подслушанных разговоров топтунов личность таинственного клиента «Фаворита» не вырисовывалась, отчитывались шпики непосредственно в головной московский офис, оттуда же получали неизменное указание продолжать. Сложился какой-то замкнутый круг: они следили за мной, мы следили за ними, а ясности не прибавлялось. Еще и Рогов опять звонил, интересовался делами, но в нашей непонятной обстановке я не хотел афишировать связь с ПГБ, так что его командировка в который раз откладывалась, что не прибавляло ни мне, ни ему радости.

Второе, что портило мне настроение — это глупая, иррациональная обида на Задунайских. Друг семьи, как же! Друзей так не подставляют! Столкнуться с родней я мог сотней способов, тот же князь мог не устраивать представления на потеху публике, а аккуратно вывести их к себе в кабинет и пригласить меня туда же. И то, что он был явно раздражен каким-то разговором с Потемкиными, его не извиняет. Да, я знаю, что между их кланами не все гладко, но я-то тут причем? Открытым текстом ведь говорил, что не рвусь к ним в родственники.