Джон Норман - Волшебники Гора

— Я ваша рабыня, Господин! — тихонько простонала женщина.

— Это для меня не новость, — заверил её мужчина.

— Да, Господин, — вздохнула она.

Издалека до меня донеслись удары барабана, рулады флейты, ритмичные хлопки ладоней. Я сразу направился в ту сторону.

— Марк! — обрадовано воскликнул я, заметив его в толпе.

— Здесь женщины танцуют, — сообщил он.

— Отлично, — обрадовался я.

За спиной моего друга виднелась Феба, стоявшая очень прямо и очень близко к юноше, но не прикасаясь к нему. Девушка закусила нижнюю губу, по-видимому, это помогало ей держать контроль над своими потребностями. Кроме того, я заметил немного свернувшейся крови под левым уголком её рта. Похоже, она всё-таки не удержалась и посмела прижаться, надеюсь робко, к своему владельца, или хныкала громче, чем он хотел это слышать. Ничем другим, понятное дело, она бы ему докучать не смогла бы. Её запястья были по-прежнему связаны за спиной. Марк не выпускал поводка из рук.

— В лагере праздничное настроение, — заметил я.

— Это точно, — согласился я со мной юноша.

Трудно было не заметить, что многие из присутствующих поглядывают на Фебу. Что и говорить, её изумительные ноги и стройная фигура просто притягивали к себе взгляд. К тому же теперь невооружённым взглядом было видно, как она нуждалась. Один из мужчин, посмотрев на неё, понимающе засмеялся, и Феба задрожала, ещё сильнее вцепившись зубами в нижнюю губу.

Кто-то сорвав тунику с рабыни, втолкнул её в круг.

— Ай-и-и! — восторженно закричали зрители, как только женщина начала танцевать.

— Я выставил Фебу на «поймай мясо», — сообщил Марк, — но она не смогла принести мне даже одного очка.

— И что в этом удивительного? — язвительно поинтересовался я. — Она же уже едва может стоять.

— Вон та ничего, — ушёл в сторону юноша, указывая на рыжую, которую как раз пихнули в круг.

— Честно говоря, я думал, что Ты уж увёл Фебу обратно к нашей палатке, — признался я.

— Нет, — буркнул Марк.

Теперь в кругу танцевали сразу пять девушек, одна из которых носила бирку с надписью: «Я продаюсь».

— Думаю, что Феба уже готова к палатке, — намекнул я своему другу, услышав тихий горестный стон.

— Так она была готова, даже не уходя оттуда, — усмехнулся Марк.

— Верно, — вынужден был признать я. — Но может, всё-таки стоит увести её? А то она уже горит.

— О-о? — словно удивившись, протянул парень.

— Точно тебе говорю, — заверил его я.

— А может, лучше, втолкнуть её в круг? — предложил он.

— И что она там будет делать? Она же едва может двигаться, — заметил я.

— О-о, — снова глубокомысленно протянул Марк, правда, было заметно, что его этот факт только обрадовал.

— Она в отчаянной потребности прикосновения мужчины, — сообщил я ему.

— А какое это имеет значение? — уточнил он. — Она всего лишь рабыня. Лучше туда посмотри.

Марк указал мне на новую девушку, присоединившуюся к уже танцевавшим в кругу. В отличие от остальных, на этой были верёвки, и выступать она сразу начала на коленях и лёжа на боках, на спине и на животе.

— Очень хороша, — прокомментировал Марк.

— Согласен, — признал я.

Танец в кругу, как легко можно догадаться, ничего общего не имел с величественным танцем свободных дев. Конечно, ведь трудно было бы ожидать от таковых, каких-либо возбуждающе чувственных движений. Это были рабские танцы в чистом виде. Те формы танца, в тысяче вариантов которых, женщина может возбуждающе и красиво, удивительно и восхитительно, выразить глубину и широту своей природы. В таких танцах женщина двигается как женщина, и показывает женщину в себе, во всей её привлекательности и красоте. Неудивительно, что сами женщины любят такие танцы, исполняя которые они становятся столь желанными и прекрасными, в которых они чувствуют себя столь же свободными и столь же сексуальными как рабыня.

Ещё одна женщина появилась в круге. И она тоже выглядела превосходно.

— Как они тебе нравятся? — спросил мой друг, обращаясь к Фебе.

Не трудно догадаться, что Марк вовсе не случайно привёл её в то место, где танцевали рабыни.

— Пожалуйста, отведите меня в палатку, Господин, — взмолилась она.

Марк, несомненно, ожидал, что вид танцующих рабынь должен был произвести определённый эффект на его маленькую косианочку. Она же не могла не увидеть, насколько красивы, могли быть рабыни, одной из которых была она сама. С другой стороны, как мне показалось, он не совсем просчитал тот эффект, который это зрелище произведёт на него самого.

В круг втолкнули очередную девушку, стройную блондинку. Её хозяин, скрестив руки на груди, стоял в первом ряду зрителей и пристально разглядывал свою собственность. Рабыня подняла скованные запястья над головой, развернув ладонями наружу, в то время как тыльные стороны оказались прижаты одна к другой из-за короткой цепочки наручников. Она замерла, стоя лицом к своему владельцу. Было видно, сколь отчаянно она хотела доставить ему удовольствие. Когда она начала танец, в нём был заметен умиротворяющий подтекст. Казалось, она хотела отклонить от себя его гнев.

— Ух-ты, — негромко восхитился Марк.

Девушка, с биркой «Я продаюсь», сместилась в танце в нашу сторону, словно демонстрируя во всей красе товар, предлагаемый её продавцом. Я видел, что она сама хотела, чтобы её поскорее купили. Это явствовало из просительного характера её танца. Вполне возможно, что её теперешний хозяин был, оптовым торговцем, а такие обычно весьма резки со своим товаром. Таким образом, её танец словно кричал «Купи меня, Господин». Он напоминал поведение девушки на цепи, одной из бусин в «ожерелье работорговца», или одного из лотов на невольничьем рынке, умоляющего о приобретении. Что у девушки на такой цепи, что на рынке, есть очень много причин для беспокойства. Мало того, что она, задержавшись у работорговца, вероятно, будет передвинута назад на цепи, возможно даже став «последней девкой», что для любой из них является чувствительным ударом по самолюбию, но она, скорее всего, окажется объектом применения различных предостерегающих устройств, вроде стрекала и плети, поощряющих к проявлению большей активности. Например, землянки, доставленные на Гор и обращённые в рабство, частенько, особенно поначалу, что в принципе можно понять, боятся быть проданными, и соответственно, пытаются различными ухищрениями отпугнуть от себя покупателей, таким образом, надеясь, что им позволят и дальше цепляться за относительную безопасность цепи работорговца. Само собой, это поведение работорговец, незаинтересованный в залёживании его товара, который, к тому же надо кормить, быстро исправляет их поведение, вынуждая становиться слишком нетерпеливыми, теперь уже в том, чтобы их избавили от его цепи. После его объяснений, обычно с применением всё той же плети, они уже показывают и предлагают себя, как самые соблазнительные, нетерпеливые, готовые к употреблению и умоляющие товары, любому из возможных покупателей.