Джон Норман - Танцовщица Гора (ЛП)

Как ни странно, но мне вспоминалось, как несколько недель назад, когда я, стоя на коленях перед Тиррением, узнала, что он собирается меня продать, он обмолвился о каких-то «вопросах». В то время мне было не до того, чтобы задумываться об этом, но теперь, лёжа в темноте, на песке загона, мне стало интересно, что он имел в виду. Какие вопросы имел он в виду, кто их и о ком задавал? Они касались его? Или меня? Или может быть, он испугался, что кто-то мог бы заинтересоваться мной? Не по этой ли причине он продал меня, как-то, на мой теперешний взгляд, излишне поспешно? Кто же мог задавать вопросы? Возможно, это был агент или агенты претора, или некто, кого в Аргентуме могли подозревать в работе на претора. Этого я знать не могла, но похоже, новости об их расспросах были сообщены Тиррению его шпионами. Впрочем, независимо от того, что именно могло иметь место, он решил, что было бы разумно закончить моё использование в качестве приманки. В результате я оказалась в чёрной цепи Ионика.

Я выбросила эти мысли из головы, в данный момент, это было уже неважно.

Лёжа в темноте, я мечтала поскорее возвратиться в рабочий лагерь. Мне казалось, что там, за ограждением из рабской проволоки, среди охранников, я буду в безопасности, по крайней мере, в такой же безопасности как любая из других женщин. Конечно же, тому, кто избрал меня объектом своей мести, будет не просто войти в лагерь. Он же не может не понимать, что его просто схватят и вернут на цепь. Да, пожалуй, больше всего в тот момент, я хотела оказаться в рабочем лагере. Стоит только добраться дотуда, и я в безопасности.

— Ты что-то слышала о другой девушке? — спросил меня Пьетро Ваччи, после того, как я, под угрозой порки, встала на ноги.

— Господин? — удивлённо переспросила я, и, буквально через мгновение, он вызвал солдата для моей охраны. Признаться, я была напугана и несколько озадачена этим. В первое мгновение я испугалась, что капитан собирается наказать меня плетью за мою назойливость. Чего-чего, а встречаться с плетью дважды за один день мне точно не хотелось. С чем же был связан заданный им мне вопрос? И почему, сразу после него мужчина смягчился и передумал. Мой конвоир, заковав меня в наручники и взяв на поводок, повёл в загон. А потом, когда мне показалось, что я заметила движение в темноте, встревожился и он.

— Что это было? — спросил он меня тогда с явной тревогой в голосе.

— Ничего, Господин, — заверила я его тогда.

Беспокойство или даже тревогу в голосе солдата, почувствовала даже я. Но я не понимала этой его тревоги. Мы были посреди лагеря наемников. Если бы там был кто-то, то, скорее всего это был один из его товарищей, возможно, вышедший по нужде и поленившийся идти в темноте до уборных. Если кто-то чего-то и должен был здесь бояться, что это была я, а не он. И всё же почему Пьетро Ваччи предоставил мне охрану? И что же могло случиться, с «другой девушкой»? Я дважды попыталась спросить об этом, но, каждый раз мне даже не разрешили говорить. Я должна был молчать. Можем ли мы говорить или нет, от нашего желания не зависит, всё зависит от желания наших владельцев. Однако теперь, лежа на земле, в темноте, среди других девушек, запертых в загоне, я была в безопасности.

Я подумала о предстоящем дне. По-видимому, мне снова предстоит встать у стремени Аулюса. Честно говоря, сейчас меня не мог не радовать тот факт, что вдоль обочин дороги не было слишком густого кустарника, а деревья и вовсе были очень редки.

Я уже почувствовала, что проваливаюсь в сон, но меня снова охватила тревога, заставившаяся встрепенуться. Мой нос сморщился от какого-то резкого запаха. Я не знала, что это за запах. Никогда прежде я его не ощущала. Но его источник, как мне показалось, был близко. Ужасно близко. Я резко открыла глаза, не в кромешной тьме, разглядеть что-либо было невозможно. Может быть, я задремала на несколько мгновений, а может, к тому времени, проспала уже целый час. Трудно сказать. Внезапно меня словно парализовало от страха. Я смутно различила или мне показалось, что различила, что в темноте ночи появилось пятно ещё более глубокой тьмы. И в этот момент я почувствовала, что по обе стороны от меня, опустились словно барьеры или стены, бывшие частями чего-то живого. Я хотела закричать, но ужас перехватил моё горло. Ни звука не вырвалось из меня. Я лежала на спине, завёрнутая в одеяло, вдруг превратившееся в ловушку. Его тело нависало надо мной. Его ноги или задние лапы, встали по обе стороны от меня. Я не могла даже пошевелиться. Оно казалось огромным. Вот оно наклонилось вперед, и я чуть не задохнулась от его зловонного дыхания. Я почувствовала влагу на лице, капля слюны упала с его челюстей. Оно казалось возбуждённым. У меня не было ни малейшего сомнения, что для него я была мясом. Моё лицо обдало мощной горячей струёй выдохнутого им воздуха. Его легкие должны быть огромными. Меня бы не удивило, если бы в его пасть могла поместиться моя голова целиком. Сначала я не могла понять, почему оно не двигается, но потом до меня дошло, что оно ждёт, когда я попытаюсь закричать. Это существо, нависавшее надо мной, не было человеком, но, также, это не могло быть ни слином, ни ларлом. Это было животное, ужасный зверь! Это я смогла понять даже в полной тьме. Но, также, по его самоконтролю, выдержке и тому способу, которым оно сделало мне беспомощной, я ощутила, что оно было, чем-то большим, чем просто животное. Я вдруг со страхом почувствовала, что это животное, подобно людям, могло рассматривать варианты, предусматривать возможные последствия и не основе этого планировать свои действия. Оно могло думать и планировать!

Я лежала на песке скованная ужасом. Но странное животное не начинало разрывать меня на части. Моя плоть по-прежнему была цела. Оно не так и не начало пожирать меня. Оно просто стояло надо мной и ждало. Терпеливо ждало. Оно ждало, что я попытаюсь закричать. Правда в тот момент я, конечно, ещё этого не знала. Ответом на моё лёгкое движение, стало едва различимое рычание. Я тут же снова замерла. Я никак не могла понять, почему оно меня до сих пор не убило. Я по-прежнему находилась внутри загона. Его что, кто-то впустил? Возможно, ему было неудобно есть меня в таком месте? Может оно собирается унести меня в своё логово, и съесть там? Но почему бы тогда, сначала не убить меня, а затем утащить, например, как это делает леопард? О том, что это существо будет хотеть меня, как рабыню, я даже не думала. Я явно не принадлежала к его разновидности. И в мыслях не было сомневаться в том, что его похоть могла быть вызвана кем-то, кто был отличной от него природы. Признаться, даже мысль о том, что могло бы быть ритуалами и обычаями ухаживаний и спаривания такого монстра, заставляла меня дрожать от ужаса и отвращения. Ну не могла я представить себе, это животное ведущим себя по отношению ко мне так, как мог бы делать это мужчина-рабовладелец, скажем, ласкающим меня с собственнической дерзостью или рывком разводящим мои ноги в стороны, чтобы полюбоваться открывшимся зрелищем или проверить моё к нему отношение. Для чего, тогда, оно могло хотеть меня? Остаётся только одно — еда. Но тогда почему это до сих пор не убило меня? Опять я видела только одну причину, оно хотело доставить меня в своё логово живой и убить меня уже там, чтобы мясо было свежим. Или, возможно, если оно было рационально мыслящим, со способностью к планированию будущего, продержать меня там пока не проголодается? В этот момент, медленно, один за другим, пальцы его левой руки, или лапы, коснулись моей щеки. Я задрожала. Один за другим меня коснулись пять пальцев, а затем, когда я решила, что они закончились, ужасая меня, появился ещё один! У существа было шесть пальцев! Внезапно я осознала, что оно было чуждым, не только Земле, но и Гору. Оно происходило из какого-то иного места! Это озарение повергло меня в пучину ужаса, но не ошеломляющего и парализующего, которого, насколько я позже поняла, ожидало от меня существо, а в ужас иного вида, дикий панический беспомощный. Уже не осознавая того, что я делаю, запрокинув голову и широко открыв рот, я вдохнула, чтобы закричать…. Но едва мой рот открылся, и я набрала воздуха в грудь, чтобы издать дикий вопль, как существо, своей правой рукой или передней лапой втиснуло туда заполненный тряпками мешочек, плотно закупорив мой рот. Пока я испуганно, удивлённо и недоверчиво пялилась в темноту, она закрепило кляп в моём рту шнуром, дважды обернутыми вокруг головы и закреплённым под моим левым ухом. Очевидно, оно было праворуким или, скорее праволапым. Затем, сдёрнув с меня одеяло и перевернув меня на живот, существо скрестило мои запястья за спиной и связало их. В следующее мгновение то же самое произошло и с моими щиколотками. Оно связало меня по рукам и ногам. Я лежала на животе изумленная и испуганная. Этот зверь обращался со мной с ловкостью человеческого работорговца, умыкающего женщину из её постели. Мало того, что он оказался информированным о непроизвольной реакции человеческой женщины кричать от испуга, так он ещё и максимально эффективного использовал это в своих интересах, причём сделав это с явным опытом и сноровкой, как удобную возможность, чтобы заткнуть мне рот. Теперь, с набитым тряпками ртом, я могла издавать только тихие, беспомощные звуки, скорее всего, мало чем отличающиеся от тонких вскриков, которые женщина могла бы произнести во сне. С каким опытом оно использовало мои женские рефлексы в своих интересах! Более того, оно само же спровоцировало меня, вызвал мой рефлекторный крик, аккуратно дав мне понять, чуждую природы своей руки или лапы. И только завязав мне рот монстр, без дальнейшей суматохи, убрал одеяло, перевернул меня на живот и связал.