Джон Норман - Танцовщица Гора (ЛП)

Я танцевала той ночью для наемников, среди их походных костров. Он не захотел прийти и посмотреть. Кажется, он в очередной раз подстраховался от того, чтобы вдруг не смягчиться, чтобы сталь его намерения ни в коем случае не ослабла, чтобы его ужасное решение не подверглось сомнению.

Я снова перевернулась на спину. Ночь была настолько темна, что я едва могла разглядеть прутья решётки.

Думаю, что наёмникам я понравилась. Они хорошо реагировали на мой танец, и шлем был заполнен остраками до отказа. Начало получилось смазанным, страх, проникший в каждую клеточку моего тела, сковывал мои движения, не давая мне расслабиться. Но вскоре, стоило мне вспомнить хлыст Аулюса, и понять, что если моим выступлением будут недовольны, порку вполне могут повторить. В конце концов, надсмотрщик заверил меня, что в лагере я буду в безопасности. Так что, у меня не было причин, видя перед собой мужчин и, зная, об их желании получить удовольствие, и что в пределах моей власти было им его дать, причём в изобилии, не предоставить им этого, или, по крайней мере, не приложить для этого все возможные усилия. Страх постепенно начал покидать меня, и, наконец, расслабившись, я начала танцевать так, как от меня ожидалось.

— Превосходно! — послышался восхищённый мужской крик.

Как далеко я ушла от застенчивой, вечно погружённой в себя девушки сидевшей за столом библиотеки, той, кто едва осмеливалась признать, даже себе самой, скрывая в глубинах своей души то, что в её животе прячется нрав и естество рабыни для удовольствий! Но теперь, уже открыто, хотела она того или нет, она стала той самой рабыней.

— Великолепно! — закричал другой мужчина.

Я танцевала босиком на песке, голая, в ошейнике, моё тело извивалось в свете красноватых отблесков костров. Меня переполняла необыкновенная радость от того, что я была женщиной! Насколько сильны и велики были мужчины! Как мне хотелось доставить им удовольствие! И я знала, что могу и должна сделать это. Они не боялись и не возражали против своей мужской власти. Они восхищались и наслаждались ей. Она облагораживала и возвеличивала их. Она делала их выдающимися! Она делала их великолепными! И если бы они не были такими мужчинами, то, как я смогла бы стать женщиной?

Ночная тьма окружала меня.

Едва закончился мой танец, как страх вернулся, охватив меня с новой силой. Я даже умоляла двоих первых солдат из тех пятерых, кому достались счастливые остраки, не уводить меня далеко от костров, но, схваченная за волосы и согнутая в пояс, вынуждена была последовать за ними. Я служила им в темноте между палатками. Один раз, я чуть не запаниковала, когда закинув руки над головой, коснулась троса палатки. С другой раз, склонившись над мужчиной, мне вдруг показалось, что я услышала звук шагов, и я, в ужасе вскинув голову, едва не бросилась бежать. К счастью мне послышалось, и я вернулась к своим обязанностям. После того, как я обслужила пятерых наёмников, меня препроводили к палатке Пьетро Ваччи.

Капитан наёмников, вместе с другими, наблюдал, как я танцевала. Признаться, в основном именно ему я адресовала свой танец и свою красоту, не раз подолгу задерживаясь перед ним. И даже не столько потому, что он был командиром этих людей, а из-за того, что веявшая от него мощь и сила, его манера поведения и властность, будоражили мой живот. Даже не желай я того сама его мужская притягательность заставила бы меня возвращаться к нему снова и снова.

Он не только казался образцом истинного рабовладельца, он и был им. И я, извивающаяся, целующаяся, стонущая и кричащая от наслаждения, почувствовала себя полностью беспомощной в его объятиях. Наконец он отпустил меня, оставив меня задыхающуюся и не веря в случившееся глядящую на него, лежать на циновке. Каких рабынь делают из нас такие мужчины, подумала я! Выпрямившись на спине, прикованная цепью за шею, я вцепилась ногтями в циновку. Стоило мужчине снова подойти ко мне, и я перевернулась на живот и страстно прижала губы к его ноге.

— Господин! — простонала я.

Пьетро Ваччи взял меня за плечи и, звякнув цепью, приподнял и опрокинул назад, снова прижав спиной к земле.

— О-о-охх, Да-а-а, Господи-и-ин! — выкрикнула я от удовольствия и благодарности.

Одна из девушек лежавшая рядом со мной, не просыпаясь, заёрзала.

— Позвольте мне служить вам, позвольте мне служить вам, — простонала она во сне.

Конечно, я была рада оказаться за решеткой загона. Но когда Пьетро Ваччи подвёл меня к выходу из своей палатки и ткнул пальцем в темноту, в направлении загона, мой прежний ужас с новой силой вцепился в меня. Я упала перед ним на живот и, покрывая его ноги поцелуями, взмолилась об охране.

— Кажется, кто-то здесь жаждет повторить порку, — заметил он.

— Нет, Господин! — быстро ответила я.

Капитан наёмников, кажется, не забыл моего избиения дороге. А если и забыл, то можно было не сомневаться, отметины на моей спине, напомнили бы ему об этом. Я встала, попробовала переставить подгибающиеся ноги, но споткнулась, и полетела на песок. Пришлось ползти на четвереньках в направлении, которое указал Пьетро Ваччи.

— Подожди, — бросил он, мне после недолгого раздумья.

Подождать? Да я была готова ждать сколько угодно, хоть до рассвета, только бы не оказаться одной в темноте!

— Ты что-то слышала о другой девушке? — осведомился Пьетро Ваччи.

— Господин? — не поняла я.

— Часовой, — крикнул мужчина в темноту, — сопроводите эта молодую леди в её покои.

— Есть, Капитан, — отозвался мужской голос снаружи.

Пьетро Ваччи остался в палатке, а я вышла наружу. Солдат встал позади меня и скомандовал:

— Поводок!

Моё тело немедленно, без участия разума, отозвалось на эту команду. Мои запястья оказались за спиной приблизительно в двух дюймах одно от другого, подбородок приподнялся, а голова немного повернулась влево. Я почувствовала наброшенные и защёлкнувшиеся на запястьях рабские браслеты. В следующий момент я была взята на поводок.

— Иди впереди меня, — приказал часовой, и я пошла вперёд.

Через мгновение мы уже были среди деревьев.

— Ой! — тоненько пискнула я, когда рука солдата ласково скользнула у меня между ног.

В следующее мгновение поводок натянулся, останавливая меня.

— Я могу говорить, Господин? — осторожно спросила я.

— Нет, — отрезал он, опрокидывая меня на землю.

По-быстрому закончив со мной, солдат поставил меня на ноги и повёл дальше к загону. В какой-то момент мне померещилось движение в темноте, но я не была уверена, пока не услышала из-за спины голос моего конвоира.

— Что это было? — встревожено спросил тот.

— Ничто, Господин, — отозвалась я.

Если мне действительно не показалось, как, возможно, и в случае с тихим звуком, услышанным мною между палаток, так теперь и с почти незаметным движением в темноте, то у меня не было никаких сомнений относительно того, кто мог быть его источником. Но в любом случае он не стал бы нападать сейчас из темноты. Не думаю, что ему было интересно оказаться обвинённым в убийстве солдата. Нет, он хотел совсем не этого, а потому продолжит ждать своего часа. И, правда, вскоре мы без происшествий добрались до загона.