Джон Норман - Танцовщица Гора (ЛП)

— На четвереньки, — скомандовал мужчина, стоявший надо мной, и я не мешкая поднялась на руки и колени. — Хорошо. Ползи.

Я снова принялась быстро перебирать конечностями по деревянной поверхности, тем не менее, он дважды хлопнул меня своей палкой, но на этот раз скорее игриво, чем болезненно. Похоже, мужчина сделал не ради причинения мне боли, желая наказать за нерасторопность. Это больше напоминало беззлобный шлепок, возможно, несколько вульгарный, свидетельствовавший о его ко мне дружеском расположении. Это походило на добродушный, собственнический удар пониже спины, которым мужчины иногда добавляют рабыня скорости, поощряя их к выполнению обязанностей. Полагаю, он по-своему похвалил меня. И конечно, мне следовало привыкать к таким шлепкам. Мужчины владели мной, и могли делать со мной то, что им хотелось. Я принадлежала им. Хотя, положа руку не сердце, мне было приятно то, что он сделал. По-своему это был доброжелательный акт, скорее всего, предназначенный, чтобы поощрить и подбодрить меня. Рабыни редко возражают против подобного вульгарного обращения, хотя, как мне кажется, это могло бы понравиться любой женщине, и даже свободной женщине, даже, несмотря на скандал, который он бы закатила. Уверена, в действительности, если бы не правила приличия, они бы не возражали против того, чтобы носить на себе след от мужской ладони. В конце концов, это один из способов, которым женщинам сообщают, что они не лишены сексуального интереса.

Я продолжала ползти по жёлобу, вдоль которого, тут и там стояли мужчины с палками. Оставалось надеяться, что они не будут бить или тыкать меня этими палками. Я не поднимала головы, не рискуя проявлять любопытство, как бы мне того не хотелось. Я приходила в ужас всякий раз пересекая подающую на деревянную поверхность тень, и всякий раз я была готова вздрогнуть от вспыхнувшей в моём теле боли, которая не замедлила бы вырвать из меня отчаянный крик, стоило только тем, в чьём милосердии я находилась, по прихоти или капризу, захотеть этого. Наконец, они остались позади. Я была благодарна им за то, что никому из них не пришло в голову избить меня. Как немного осталось во мне от «современной женщины» Тэйбара, и как много стало во мне трясущейся от страха рабыни. Я замерла в конце пандуса перед вторыми воротами.

По левую руку от меня, открылось круглая площадка, обнесённая деревянной оградой, за которой раскинулся огромный зал заполненный множеством мужчин. Путь вперёд и вправо был закрыт низкой около четырёх футов высотой, деревянной стеной. Соответственно, я не могла видеть того, что находилось там, впрочем, как и большинство мужчин, что толпились сейчас в зале по ту сторону барьера, не видели меня. Впрочем, насколько я заметила, интерес мужчин, которые всё же могли увидеть меня через узкий проход, был обращён на что-то находившееся слева от прохода и поднятое над поверхностью земли.

Наконец, мужчина открыл ворота и жестом показал мне, что я всё ещё оставаясь на четвереньках, должна подняться на небольшую деревянную платформу. В нос мне ударил запах пота. Зал был наполнен гулом возбуждённых мужских голосов, но был один голос, который, казалось, доминировал над этим фоновым шумом.

Мужчина, схватив мои волосы, рывком поставил меня на колени и защёлкнул стальные браслеты на моих запястьях. Теперь я стояла на коленях перед толпой, а цепь кандалов, около фута длиной, лежала на мох бёдрах.

Ворота захлопнулись за моей спиной. Обернувшись, я увидела там другую, совершенно мне не знакомую девушку. Теперь пришла её очередь ждать.

Внезапно характер призывов и реакции толпы стал ясен для меня. Это были призывы к предложениям цены, и такие предложения уже были, в буквальном смысле слова предложения цены. Здесь что-то продавалось.

Я немного вытянулась вперед, стараясь получше рассмотреть и вникнуть в происходящее. Я смогла увидеть передний край большого, круглого блока, приблизительно пяти футов высотой, установленного прямо на земляном полу, в нескольких шагах от барьера. С блока, закреплённого на подвижной балке сверху, к платформе спускалась двойная цепь, проходившая через систему шкивов. Поёрзав на коленях, я ещё немного поближе сместилась к деревянной ограде перед этой конструкцией. Там, на той круглой возвышенной поверхности, с поднятыми над головой руками стояла Глория. На её запястьях были такие же наручники, как и у меня, цепь которых тянулась вверх подобно перевернутой букве «V», вершина которой была с помощью короткой промежуточной цепи с крюками, прикреплена к одной из сторон двойной цепи. Вокруг Глории вальяжно прохаживался мужчина с плетью в руке.

Оглянувшись назад, я взглянула на девушку всё ещё стоявшую на четвереньках в жёлобе. Её испуганное лицо было хорошо видно сквозь планки ворот.

Мужчина, стоявший рядом со мной, взял руки короткий, около двух футов, отрезок цепи, с крюками с каждого конца. Крюком одного из концов он подцепил цепь моих наручников, другой конец был намотан на его кулак.

Я внезапно чуть не вскрикнула от страха. Слева от меня, со стороны круглой, деревянной платформы, донёсся резкий, подобный выстрелу, хлопок плети. Следом я услышал лязганье цепи наверху. Глория, увлекаемая за наручники начала подниматься над поверхностью блока. Потом её перенесли через барьер и опустили с другой стороны, а балку сдвинул так, что блок и цепи оказались над моей головой.

Стоявший рядом со мной мужчина зацепил крюк свободного конца короткой цепи, за одно из звеньев свисавшей сверху двойной цепи.

Глории продали!

Цепь начала с лязганьем перемещаться, и мои запястья потянулись вверх, вслед за ней.

— Нет! — закричал я, от страха переходя на английский язык. — Не надо! Пожалуйста!

Я почувствовала, как наручники, причиняя резкую боль, врезаются в мои запястья, поднимая их вверх, вынуждая сначала встать с колен, потом подняться на цыпочки. Меня потянуло влево, внезапно, мои ноги потеряли опору, и я закачалась в нескольких дюймы над поверхностью земляного пола. Теперь края наручником впились в мою кожу, доставляя невыносимое страдание. Подъём продолжился. Ворота, оказавшиеся теперь подо мной и позади меня, со скрипом отворились. Наверное, в этот момент через них уже выводили другую девушку, чтобы поставить на колени и надеть на её руки наручники, а следующая невольница уже занимала её место у ворот. Теперь, будучи поднятой вверх, я видела, что позади площадки, где толпились стоящие мужчины имелись расположенные ярусами скамьи. На них, хотя в зале освещение оставляло желать лучшего, я смогла увидеть множество сидевших мужчин, и ни одной женщины. Не трудно догадаться, что единственные женщины, которые могли бы находиться в этом здании, были женщинами того вида, к которому принадлежала я сама, голые и доставленные сюда, только для того, чтобы быть проданными в этих стенах. По самым скромным прикидкам, на скамьях могли разместиться не меньше четырёх — пяти сотен мужчин, причём в данный момент они были практически заполнены, и это не считая переполненной площадки непосредственно перед ограждением. Сверху мне было видно, что платформа на которой я только что стояла, представляла собой полукруг. Несомненно, это пространство в основном было предназначено для продажи тарсков.