Джон Норман - Наёмники Гора (ЛП)

— Она была из Ара? — спросила Боадиссия.

— Да, — кивнул он. — Но она принадлежала к низкой касте, конечно. Но её красота оказалась вне касты. Кстати, я не удивлюсь, если узнаю, что рано или поздно, она попалась работорговцам и вставила свою шею в ошейник. Возможно даже, она сейчас где-нибудь служит своему хозяину.

И он принялся внимательно рассматривать Боадиссию.

— А ведь изначально я собирался предложить всего два бит-тарска за Тебя, — усмехнулся он, — стандартная цена за младенца женского пола, но после того, как увидел твою мать, осмотрел её полностью, проверил в деле, и под плетью, представил, что Тебе досталась бы её красота, я поднял свою цену до трёх.

Заплаканная Боадиссия только кивнула.

— Подними голову, — приказал ей работорговец. — Великолепно. Если бы я тогда мог представить, что из Тебя вырастет, я заплатил бы не три, а пять или даже семь бит-тарсков.

— Значит я красивее своей матери? — спросила девушка с оттенком интереса.

— Да, — признал мужчина, — и, ясно, что в Тебе даже больше рабыни, чем в ней.

— Господа, — торговец обратился к нам с Хуртой, повернувшись лицом в нашу сторону, — Я должен поблагодарить Вас за возвращение мне этой девушки.

— На самом деле, это не было нашим намерением, — проворчал я. — Она сама всё сделала. Увидела это место и, сгорая от нетерпенья, бросилась узнавать относительно своего прошлого и семьи. Так что сюда она вошла сама.

Мужчина повернулся к Боадиссии и усмехнулся.

— Ну что ж, теперь Ты удовлетворила своё любопытство, не так ли, моя дорогая? — спросил он. — Теперь Ты узнала то, что хотела узнать. Ты нашла и своё прошлое, и свою семью, если можно так выразиться, и своё точное место, или, возможно лучше сказать, отсутствие такового, в гражданских и общественных отношениях.

— Да, — всхлипнула она.

— Но всё же, она была с Вами, насколько это я понимаю, — заметил он, снова поворачиваясь к нам, — и конечно это находилась в Вашей компании, когда прибыла в Ар.

— Да, — кивнул я.

— Признаться, я вначале подумал, что, возможно, это была шутка с Вашей стороны, своего рода развлечением, позволить ей войти сюда одной, до того как Вы сами зайдёте, — сообщил работорговец.

— Нет, — признался я.

— Тем не менее, конечно, некое вознаграждение за содействие в её возвращении будет вполне логичным, — намекнул он.

— В этом нет необходимости, — ответил я.

Мы посмотрели на девушку, всё ещё поддерживавшую положение рабской красотки.

— Как Вы думаете, какую сумму она может принести Вам? — полюбопытствовал я.

— Рынок сейчас на спаде, спрос упал, — сообщил он. — Это по большей части связано со слухами о происходящем в Торкадино, ожидаемом наступлении Косианцев, и столпотворением в Аре из-за притока беженцев. Но я думаю, даже в таких условиях, она могла бы уйти за два серебряных тарска.

— Прекрасная цена за девушку, — согласился я.

— Думаю, что она принесет столько, даже при текущем состоянии рынка, — заметил он.

— А я и не думал, что Боадиссия была настолько ценна, — хмыкнул Хурта.

Боадиссия пораженно уставилась на Хурту.

Конечно, нет ничего необычного, для мужчины легкомысленно, если не пренебрежительно относиться к женщине пока он вдруг не узнает о том, что она представляет интерес для других, например, что они готовы заплатить за неё хорошие деньги.

Боадиссия поспешно отвела взгляд от Хурты, не смея встречаться с ним глазами. Её как будто накрыла волн жара и беспомощности, отчего она покраснела от кончиков пальцев её ног, до корней волос.

Точно так же весьма обычно для мужчины не думать об известной ему женщине с точки зрения её сексуальной привлекательности, или как об объекте чрезвычайного желания, но когда он видит её раздетой и покорной, как рабыня, его отношение к ней резко меняется.

— Пожалуйста, — взмолилась она.

— Тихо, — предупредил я.

Она была красива, и её жизнь изменилась. Теперь она должна учиться спокойно воспринимать осмотр рабыни. Возможно, со временем она научится бесстыдно упиваться им.

— Я думал, что тот караван был потерян полностью, — пробормотал торговец, рассматривая свою собственность. — Теперь вижу, что ошибался.

Она стояла перед нами, изучаемая как товар на прилавке, как рабыня.

— Тогда я потерял просто ребёнка, — добавил он. — А вернулась ко мне прекрасная рабыня.

Боадиссия с трудом подавляла рыдания.

— Некоторая благодарность или премия, конечно, необходима, — кивнул он.

— В этом нет необходимости, — попытался отказаться я.

— Ну, тогда посмотрите на это с другой точки зрения, посчитайте, сколько я сэкономил на одной только еде, — предложил он.

— Да ладно, — отмахнулся я. — Объедки со стола Ваших служащих и рабская каша не то чтобы дороги.

— Я настаиваю, — сказал он.

— Ну тогда, как Вам будет угодно, — сдался я.

Боадиссия посмотрела на меня с ужасом.

— Вы более чем щедры, — заметил я.

— Действительно, — поддержал меня Хурта, одобрительно.

В мою ладонь лёг серебряный тарск, который я убрал в свой кошелёк. Послышался тихий стон Боадиссии.

Мужчина подошёл к столу и, взяв маленький колокольчик, дважды тряхнул им.

— Я понимаю, в свете особых обстоятельств её случая, нет нужды рассматривать девушку, как беглую рабыню, — сказал я.

— Нет, конечно. Или, точнее не в этот раз, — ответил он и, посмотрев на девушку, спросил: — Надеюсь, Тебе известно, моя дорогая, какое наказание обычно ожидает беглую рабыню?

Пребывающая в оцепенении Боадиссия кивнула головой.

— Ну, вот и замечательно, — улыбнулся работорговец.

— Осмелюсь высказаться в защиту её определенной скромности, по крайней мере, в течение первой пары дней, при её начальной подготовке, — решил я немного вступиться за свою знакомую. — Вы должны понять, что она, много лет, расценивала себя, как свободную женщину.

— Интересно, — заметил он.

— Кроме того, она не только считала себя таковой, но и вела себя как одна из них, можно сказать дышала с ними одним воздухом, — пояснил я.

— Это очень серьезно, моя дорогая, — нахмурился мужчина.

В тот момент в комнате появился гибкий жилистый мужчина, несомненно, пришедший в ответ на звон колокольчика. По знаку хозяина кабинета гость подошёл к Боадиссии и, завернув ей руки за спину, накинул на них наручники.

— В действительности она не знала, что была не свободна, — сказал я.

Боадиссия рефлекторно дёрнулась и попыталась вытянуть руки из браслетов, но без особого энтузиазма.

— Она пришла сюда не прикрыв себя вуалью, — напомнил мне мужчина.

— Верно, — признал я. — Но женщины аларов не носят вуали.

— Она что, думала, что была аларкой? — удивился торговец.

— По крайней мере, она привыкла считать себя таковой, — объяснил я.