Владимир Кучук - Навь Остров. Территория забытых богов (СИ)

Хутор вместе с домом, как выяснил дед в архивах уездной канцелярии Березовска, равно как и две деревушки — Подлески и Ершовка, принадлежали графу Левашову Михаилу Константиновичу. Дед делал запрос по нему и выяснил вот что. Сам он, как говорится, не из местных, а приехал в эти края ближе к середине девятнадцатого века, точнее — в 1845м году, из Тамбовской губернии, откуда и был родом. Граф обладал довольно таки внушительным состоянием для того времени. Кроме родового имения под Тамбовом ему принадлежали угодья и в Московской губернии, пожалованные самим Императором Александром Первым за доблестную службу Отечеству. Левашову и двадцати лет не было, когда грянула Отечественная Война 1812 года. Службу начинал корнетом Лейб-гвардии Гусарского полка, а в Париж, в 1814м году, въезжал уже ротмистром. Отмечен многими наградами, в том числе и Орденом Святого Георгия III степени.

В 1824м году его жена Анастасия Федоровна скончалась от чахотки, оставив на воспитание графу трех сыновей. Скорее всего, именно это обстоятельство послужило толчком к решению Левашова подать в отставку. Отставку приняли и проводили, тогда уже — полковника, с почестями и щедрой наградой от самого Государя Императора, как уже упоминалось выше.

На «гражданке» Левашов всецело занялся воспитанием сыновей и наведением порядков в своих владениях.

В сорокалетнем возрасте граф женился во второй раз на дочери бывшего сослуживца, тоже помещика, земли которого располагались по соседству с подмосковными угодьями Левашова. К тому времени его сыновья были определены на учебу в Санкт Петербург и Москву, а состояние, благодаря умелому и грамотному ведению хозяйства, удвоилось.

В течение десяти лет супружеская чета Левашовых не могла зачать ребенка, а когда, наконец, это удалось, случилась беда — молодая графиня умерла при родах. Явление для того времени весьма распространенное и среди вполне здоровых женщин, а если роженица еще и имела какие-то проблемы по женской линии, то... сами понимаете. Такая уж медицина тогда была.

Погоревав, граф нашел утешение в маленькой дочурке, в которой души не чаял. Обожали сестренку и старшие братья, периодически наведывавшиеся из столиц в отцовские имения. Все бы хорошо, да и тут не обошла беда семью Левашовых, словно по чьему-то проклятию изводившая род исключительно по женской линии. Дело в том, что в двенадцатилетнем возрасте Наденьку — так звали дочь графа, поразил недуг, по описанию похожий на лейкемию. Каких только докторов убитый горем отец не выписывал, каких только светил медицины не приглашал.... В общем — все только руками разводили, а девочка медленно угасала.

Вот примерно с этого времени и начинаются странности в действиях графа.

За добрую тысячу верст от дома он, у одного сильно обнищавшего помещика, покупает землю площадью в полторы тысячи казенных десятин. И ладно, если бы это было морское побережье, там, или еще какие места с особо целебным климатом, что было бы, в его ситуации, вполне логично. Так нет — он выбрал эти края! Нет, я ничего не хочу такого сказать, тут, конечно же, прекрасная, можно сказать — первозданная природа! Леса, поля.... Но все это есть и в Тамбовской губернии, и в Подмосковье! А тут еще эти болота, которые вплотную подступают к приобретенным угодьям! В общем — много не понятного.

Вместе с купленной землей граф приобрел, как я уже упоминал заранее, две деревни — Подлески и Ершовку. Рядом с Подлесками Левашов, в срочном порядке, затеял строительство большого дома со всеми необходимыми хозяйскими постройками, он даже питерского архитектора с собой привез для этого. Так и появился ваш хутор.

— Извините, Игорь Павлович, — не выдержал Матвей, — так что получается — дому действительно полторы сотни с гаком лет?!

— Получается — да. Тут особо удивительного, скажу я вам, ничего и нет, молодой человек! Поверьте мне — в истории архитектуры целая масса таких примеров. Вы в Кижах, например, были? А сколько стоЯт тамошние шедевры деревянного зодчества?! Во-о-от.

Умели строить, что и говорить....

Кроме хутора, опять же — на пожертвование нового хозяина, возвели и церковь. Да не просто церковь — храм! Каменный! Местный люд за это особенно был благодарен барину, так как раньше на службу ходить приходилось за десять с гаком верст в село Верховское.

Да и вообще, изрядно поднялись крестьяне при новом хозяине. Подлески и Ершовка расцвели новыми избами, вместо вросших в землю, чуть ли не по самую крышу, покосившихся халуп. Крепостные, с которых барин снял большую часть податей, свободно вздохнули.

Так вот.... Как только дом был закончен, граф перевез туда свою больную дочь с целым штатом прислуги.

— А вот заметки земского доктора, некоего Задворского Ивана Петровича, который наблюдал и врачевал Наденьку. Он регулярно бывал на барском хуторе, как называли графское поместье в округе, почти с момента заселения его хозяевами. Свои записи доктор вел как личный дневник, занося туда не только сведения, касающиеся непосредственно его профессиональной деятельности, но и так — личные наблюдения. Ну, мода на дневники существовала всегда, особенно в те времена, когда о современных «девайсах» даже и мечтать не думали. А может, он и «постукивал кому», что более вероятно, в какую ни будь «тайную канцелярию». В общем, в его заметках значилось, что Левашов, с момента приезда в эти места, ни разу и никуда не отлучался в течение лет четырех. Сыновья приезжали, кто-то из родственников и друзей, а он только в уезд наведывался, но не далее.

И вот однажды граф на целых три месяца покинул хутор, оставив все хозяйство и свою больную дочь на управляющего, который с кадетской поры служил у Левашова денщиком верой и правдой, а поэтому хозяин всецело мог положиться на него. Скорее всего, граф отлучался для решений каких-то важных дел в своих владениях в Тамбовской, и Московской губерниях.

Самые непонятные и таинственные вещи стали происходить на хуторе и вообще на вновь приобретенной графом земле сразу по его возвращению из поездки. Прежде всего, Левашов отказался от услуг доктора, мотивируя тем, что пригласил «светилу» из самого Санкт Петербурга, который отныне будет лечить его дочь. Примерно в это же время он распустил почти всю свою прислугу, подписав им «вольную» и оплатив, даже, «подъемные». С барином остался только его верный денщик Ерофей и одна престарелая нянечка.

Дальше — больше!

Какая-то уж совсем не здоровая «движуха», выражаясь по-современному, произошла вокруг нового храма, который был построен на средства Левашова. Состоялся некий спор между графом и настоятелем, который, вместе со всем своим штатом, в один день покинул церковь. По сути — бросил приход. Вместо него Священный Синод никого не прислал. В итоге полностью брошенной оказалась и церковь, и прихожане, которые вынуждены были снова ходить на службы в Верховское. Правда, судя по архивным записям, на короткое время в храме опять появился настоятель, к местной эпархи никаким боком не относящийся, но потом он исчез так же внезапно, как и возник.