Александр Федоров - Белая Башня (Хроники Паэтты)

Даже такая слабая и несмешная шутка пришлась весьма кстати. Боевой дух наших друзей сейчас едва ли можно было бы назвать высоким. Помимо воли они постоянно прислушивались к шумам за стенами – всё нарастающему вою ветра, мягким, но тяжёлым шлепкам волн по бортам, скрипам самого корабля.

– Да уж, кажется, шторм разыгрывается не на шутку… – прислушиваясь, пробормотал Кол.

Качка к тому времени стала столь сильной, что друзья, сидящие сейчас прямо на полу, на расстеленных спальных мешках, были вынуждены то и дело напрягать мышцы и упираться в пол руками и ногами, чтобы не упасть. Бин, который не ел уже около суток и извергнул из себя всё, что мог, сейчас мучился от спазмов, приводивших к пустым рвотным позывам. Да что там Бин – похоже, что сейчас все присутствующие в полной мере ощущали тошноту и дискомфорт. И, судя по всему, это было лишь начало.

– Что ж, кажется, мы скоро узнаем, на что способно наше судно, – кривясь от усилившейся отрыжки, проговорил Каладиус.

– Шэд уверен, что всё будет в порядке, – заверил Кол.

Вообще-то Шэд ничего подобного не говорил, но это ли сейчас было важно?

– Не могу себе даже вообразить – как он будет находиться на палубе в самый разгар шторма? – проговорил Бин. – Да и все матросы… Управляться с парусами, вися над бушующим океаном…

– Им не впервой, – прокряхтел Каладиус. – Я всегда говорил, что моряки – это железные люди.

– Сегодня им лучше быть деревянными, – на этот раз пошутить попробовал Варан. – Потому что железо тонет в воде.

Однако на этот раз шутка получилась слишком уж мрачной, поэтому никто даже не улыбнулся.

Внезапный удар, и шхуна словно зарывается носом в воду. Корабль накренился так сильно, что никто не сумел усидеть на месте и все дружно покатились к переборке.

– Ассова задница! – воскликнул Кол. – Да что там вообще творится?

Сверху сквозь грохот и свист едва слышались зычные крики Шэда – он что-то командовал своим людям. «Нежданная» шла дальше, подобных эксцессов пока больше не происходило.

– Да уж, чувствую, весёлая нас ожидает ночка! – Кол перебирался обратно, морщась от боли в ушибленном локте.

– Хорошо, если только одна ночка, – мрачно ответил Варан.

– Будем думать о лучшем, друзья! – голос Каладиуса абсолютно не соответствовал оптимистичности фразы.

– А действительно! – вдруг встрепенулась Мэйлинн. – Давайте вспомним всё самое лучшее, что случилось в нашей жизни!

– В каком смысле? – Бина всё-таки вырвало – желудок нашёл где-то небольшой запас, не больше чайной ложки, но во рту было невероятно мерзко.

– Пусть каждый из нас расскажет по одной истории из своего прошлого, – предложила Мэйлинн. – Что-то, чего ещё никто не знает. Что-то хорошее, о чём мы с удовольствием вспоминаем.

– Мне как-то сложновато будет вспомнить подобную историю, – проворчал Варан.

– А ты попытайся! – парировала Мэйлинн. – Зато отвлечёмся от шторма и скоротаем время! Если хотите, я могу начать!

– Что ж, это неплохая идея, дорогая моя, – проговорил Каладиус. – Всё лучше, чем сидеть и дрожать от страха. Начинайте!

***

– Почему-то мне сейчас вспомнился один случай, – начала Мэйлинн. – Это было ещё до Наэлирро. Мне было лет пять, или чуть больше. Мы жили тогда в нашем летнем замке неподалёку от озера Прианон. Отца вечно не было дома, поскольку он был очень влиятельным сановником и вдобавок занимался продажей леса. Мы были втроём – я, мама и моя младшая сестрёнка…

– Ты никогда не рассказывала о своём детстве… – вдруг перебил её Бин с явным удивлением в голосе. – Я и не знал, что у тебя есть сестра…

– Это потому что ты глупенький, Бин, – рассмеялась Мэйлинн. – Я ведь говорила тебе, что у нас нельзя отдать девочку в Наэлирро, если она – единственный ребёнок в семье.

– А ведь верно… – озадаченно пробормотал Бин. – Я знал об этом, но почему-то не подумал, что это означает, что у тебя есть сестра. А почему ты о ней никогда не рассказывала?

– Я почти её не знала, – грустно ответила лирра. – Ей было меньше трёх лет, когда меня забрали в Наэлирро. И мы виделись крайне редко. По обычаю знатных лиррийских семей, детей отдают на воспитание кормилицам. Меня тоже воспитывала кормилица, и маму с папой я видела не чаще, чем раз в день, да и то не всегда. То же самое было и с Лиалинн…

– Твою сестру зовут Лиалинн? – снова переспросил Бин. Похоже, морская болезнь неблаготворно сказывалась на умственных способностях.

– Да, так её зовут, – кивнула Мэйлинн. – Так вот, я видела Лиалинн едва ли два-три раза в неделю, и обычно не более часа. Это было тогда, когда наши кормилицы приводили нас к маме. Но чаще нас приводили по одной, чтобы не утомить маму.

– А разве маму могут утомить собственные дети? – потрясённо спросил Бин, чья мать, не жалуясь, взрастила трёх детей.

– Наверное, да, – печально ответила Мэйлинн. – Я не знаю, но у нас, лирр, так заведено.

– Как такое возможно? – Бин от возмущения даже забыл о своей тошноте.

– Успокойся, приятель, – мягко подал голос Варан. – Моя мама вообще продала меня в рабство.

– Что??? – глаза Бина едва не выскочили из орбит, да и остальные недоуменно уставились на Варана.

– По-моему, сейчас не моя очередь рассказывать счастливую историю, – сардонически ухмыльнувшись, сказал Варан, группируясь, чтобы не упасть от очередного крена корабля.

– Вы правы, – Каладиус, повидавший за свою жизнь всякого, первым взял себя в руки. – Продолжайте, моя дорогая.

– В то лето всё было не так, как обычно, – собравшись с мыслями, продолжила Мэйлинн. – Почему-то так вышло, что мы оказались все вместе в нашем замке. Папа не должен был никуда ехать, а мама гораздо меньше времени уделяла чтению. И в один прекрасный день папа предложил отправиться на озеро, чтобы половить рыбы с яхты. И мы отправились вчетвером – только родители и мы с сестрой. Даже кормилиц с собой не взяли. Мама приготовила сэндвичи – самые разные! Мы уложили их в две корзинки. А ещё взяли большую бутыль с парным молоком! С тех пор я узнала, что нет ничего вкуснее свежего коровьего молока!

Погода была просто чудесной. На небе не было ни единого облачка, и оно казалось таким бездонным, что кружилась голова. Если вы были на южном берегу Прианона, вы знаете, какая красивая там природа! Высокие зелёные холмы, которые выглядят плюшевыми – до того густая и мягкая трава покрывает их. Великолепные кипарисы горделиво тянут свои ветви к небу. То там, то здесь виднеются стада коров, задумчиво щиплющих травку, а также белые фермерские домики, издали похожие на кусочки сахара. Наш замок, стоящий на самом большом холме, синеющий на фоне синего неба.

Мы ехали по живописной дороге в открытом возке. Папа с мамой всё время о чём-то говорили, шутили и смеялись. Мы с сестрой плохо понимали, о чём они говорят, но смеялись тоже. Потому что нам было хорошо. Лиалинн тогда только начинала произносить свои первые слова, и говорила так уморительно, что мы все просто умирали от смеха. Она видела что-либо, например, яркую птицу, сидящую на ветвях, и говорила что-то вроде «Пичка», только у неё получалось намного смешнее. Это было действительно очень смешно, – Мэйлинн, рассказывая, смотрела вперёд неподвижным, невидящим взглядом, и было похоже, что она сейчас видела не тёмную, встающую на дыбы каюту, а то самое солнечное утро у берега Прианона. И сейчас она улыбалась – одновременно светло и грустно, а над нижними веками набухли, сверкая в тусклом свете свечей, слёзы.